Популяризаторы науки и космоса

[АниКей]

«Космический мотоцикл» для "Бурана": 35 лет испытаниям индивидуального транспорта космонавта
1 февраля 2025 года, 10:45
Игорь Маринин
1 февраля 1990 года в открытом космосе проведены первые летно-конструкторские испытания установки для перемещения и маневрирования космонавта (УПМК), в обиходе прозванной «космическим мотоциклом». Во время испытаний, проходивших на орбитальном комплексе «Мир», бортинженер Александр Серебров удалялся от модуля «Квант-2» на 33 м, а командир экипажа Александр Викторенко - на 45 м. Испытания завершились полным успехом, но УПМК больше никогда не использовалась, поскольку имела узкую специализацию - ремонт на орбите теплозащиты челнока "Буран".
Летающая мастерская для ремонта космического челнока
В начале 1980-х годов для многоразового космического корабля «Буран» шло изготовление теплозащитных плиток с рабочим диапазоном от -130 до +1600 градусов по Цельсию, позволявших ему после орбитального полета входить с плотные слои атмосферы на гиперзвуковой скорости и не быть прожженным плазмой. Но у конструкторов не было уверенности, что при выведении на орбиту все теплозащитные плитки останутся целыми. Создатели теплозащиты из Всесоюзного НИ авиационных материалов (ВИАМ) разработали технологию ремонта поврежденных участков теплозащиты космонавтами прямо на орбите.
Предполагалось, что, подлетев к орбитальному комплексу «Мир», "Буран" будет вращаться вокруг своей оси, а космонавты со станции оценят состояние его теплозащиты. При обнаружении повреждений члены экипажа станции должны были выйти в открытый космос и "залатать" поврежденное место.
На научно производственном предприятии «Звезда» под руководством Гая Северина разработали специальное устройство с двумя отсеками, содержащими разные химические вещества. Космонавт нажимал кнопку, и начиналось смешивание этих веществ.
В итоге получалось кремнийорганическое соединение, которое наносилось на место отсутствующей плитки, размазывалось шпателем, и под воздействием солнечных лучей полимеризировалось.
Но возникла проблема: на обшивке "Бурана" не было никаких поручней, на которых могли бы зафиксироваться космонавты и начать ремонтные работы. Тогда на НПП «Звезда» была разработана установка для перемещения и маневрирования космонавта (изделие 21КС) которая обеспечивала их перемещение в открытом космосе и фиксацию на месте работ. Предполагалось, что эта установка также существенно повысит эффективность работы космонавтов и на поверхности станции «Мир» при выполнении монтажных, ремонтно-профилактических, научно-исследовательских, военно-прикладных и спасательных работ. Кроме того, с ее помощью можно было бы спасти космонавта, случайно оторвавшегося от поручней на станции. Одновременно на «Звезде» развернулись работы и по созданию полностью автономного скафандра «Орлан ДМА».
Но эти, казалось, очень важные работы, получили активную поддержку только после того, как аналогичное устройство - Пилотируемый маневрирующий модуль (MMU) 3 февраля 1984 года при выходе в открытый космос из шаттла «Челленджер» испытали американские астронавты Брюс МакКендлесс и Роберт Стюарт. После катастрофы американского шаттла «Челленджера» применение MMU было признано слишком рискованным и его дальнейшая эксплуатация прекращена.
Советская УПМК была выполнена в виде ранца массой 180 кг (без космонавта в скафандре). Космонавт в скафандре «Орлан ДМА» мог без посторонней помощи в ней зафиксироваться.
Космонавт мог вручную управлять установкой с помощью тумблеров и рукояток, расположенных  на двух консолях — подлокотниках. Система управления УПМК позволяла космонавту перемещаться по трем осям или вращаться вокруг любой их них. Управление УПМК, ее стабилизация относительно места работы могло осуществляться не только в ручном, но и в полуавтоматическом и даже в автоматическом режимах. Перемещение и стабилизация достигались с помощью истечения струй сжатого воздуха из 32 сопел (тяга каждого 0,5 кГс), хранившегося в двух 20-литоовых баллонах под давлением 350 атмосфер.
Максимально достижимая скорость - 30 м/с. Расчетное время работы УПМК в одном выходе без дозаправки - 6 ч. Максимальное удаление - 60 м. Ресурс УПМК – 15 выходов в открытый космос.
УПМК могла работать в двух режимах: экономичном и форсированном. Первый ограничивал скорости перемещения и вращения вблизи станции, корабля «Буран» или спутника-мишени Так, что для разворота кругом требовалось не менее 20 секунд. Форсированный режим служил для быстрых перемещений на безопасном расстоянии от станции и для экстренного реагирования в случае риска столкновения. При этом линейные сопла работали импульсами по четыре секунды, а угловые ускорения могли быть почти втрое больше, чем в экономичном режиме.
На "мотоцикле" космонавты удалялись от станции до 45 метров
8 декабря 1989 года во время 5-й основной экспедиции на станцию "Мир" УПМК прибыл на орбитальный комплекс на борту модуля дооснащения «Квант-2». В рамках подготовки к испытаниям «космического мотоцикла» (другие неофициальные названия: «велосипед», «летающее кресло») Александр Серебров и Александр Викторенко 26 января 1990 года впервые вышли в открытый космос из шлюзового отсека нового модуля «Кванта-2», испытав новые полностью автономные скафандры «Орлан ДМА». Затем они смонтировали снаружи «выходное устройство», представляющее собой трап длиной 1,8 м с приспособлением для причаливания УПМК. Провели они и другие необходимые работы. Теперь можно было приступать к летным испытаниям "космического мотоцикла".
Первым испытателем УПМК стал Александр Серебров. Внутри шлюзового отсека он «вошел» в скафандр «Орлан ДМА» и пристегнулся к «креслу». Затем прикрепил к УПМК лебедку со страховочным тросом на случай невозможности вернуться с помощью двигателей устройства. При штатной эксплуатации УПМК должно было работать без «привязи», удаляясь на расстояние до 60 метров от станции «Мир» и до 100 метров от корабля «Буран». Разница объяснялась тем, что «Буран» мог в случае неполадок в УПМК догнать удаляющегося космонавта.
1 февраля 1990 года Александр Серебров вместе с установкой выбрался из люка и закрепился на «выходном устройстве». Александр Викторенко вышел вслед за ним и помог снять крышки с пультов управления. Когда все было готово Серебров выдал небольшой импульс и полетел от станции спиной вперед.
Трехмиллиметровый синтетический страховочный трос светился на солнце и казался толстым канатом. Когда скорость отлета замедлилась за счет трения лебедки, Александр Александрович перевел ее в режим сматывания и выдал импульс двигателями для возвращения к станции. Все работало отлично. Тогда Серебров отошел уже дальше от «Мира», и на расстоянии стал перемещаться вверх, вниз, вправо, влево. После этого Александр опробовал управление при разворотах по курсу, крену и тангажу. Серебров доложил на Землю: «Управляемость хорошая. УПМК четко выполняет команды. Особенно уверенно маневрирует в форсированном режиме, а в конце можно дорабатывать малыми импульсами».
Из-за неожиданно слабой силы трения страховочной лебедки Серебров отлетел от станции вместо расчетных 20 на 33 метра. При этом он сам затормозил и выполнил зависание, затем вернулся на «выходное устройство». Первое испытание УПМК продолжалось 4 часа 59 мин.
5 февраля отправился "покататься" в открытый космос Александр Викторенко. Кроме испытаний на маневренность «космического мотоцикла» у Александра Степановича была задача измерить уровень рентгеновского и гамма-излучений на различных расстояниях от орбитального комплекса. Для этого на гнезде стыковочного устройств УПМК разместили портативный спектрометр СПИН-6000. Викторенко вел измерения этим прибором удалившись на 45 м от «Мира».













Испытания закончились полным успехом, но УПМК больше никогда не использовалось. Одной из главных причин было отсутствие конкретных задач на ее использования на ОК «Мир», а работы по кораблю «Буран», в развитии программы которого УПМК отводилось особое место (ремонт и профилактика особо ценных автоматических аппаратов), были свернуты.
Испытанная установка все последующие годы была закреплена снаружи модуля «Квант-2» и 21 марта 2001 года, после сведения орбитального комплекса "Мир" с орбиты, сгорела вместе с ней в атмосфере.
Несколько лет назад для передвижения в космосе в НПП "Звезда" придумали новый космический "мотоцикл" - Установку спасения космонавта. Выглядит он как рюкзак, который крепят на скафандр. На нем 16 реактивных двигателей и специальные штанги с пультами управления. Он гораздо легче и совершеннее своего предшественника. Пока его испытания на МКС не планируются...
Краткая история индивидуальных космолетов
Видимо, увидев по телевидению, как сложно было Алексею Леонову, первому человеку, вышедшему в открытый космос, ориентироваться в свободном полете вне корабля, НАСА решило оснастить астронавтов хоть каким-то средством для маневрирования. Такое средство в виде пистолета (HHMU - Hand-Helded Maneuvering Unit), стрелявшее сжатым кислородом, было создано. 3 июня 1965 года первый американец, вышедший в открытый космос, Эдвард Уайт попытался им воспользоваться, но эффективность оказалась невысокой: вектор импульса было трудно направить точно через центр масс астронавта, а запаса газа хватило всего на 4 минуты. Больше «пистолет» не применялся.
Более совершенную установку AMU (Astronaut Maneuvering Unit) в виде ранца массой 75,3 кг с 16-ю газовыми двигателями, работающими на перекиси водорода, в США сделали чуть позже. Провести ее испытания, удаляясь на 25 метров, предполагалось в июне 1966 года во время полета корабля «Джемини-9». 
Астронавт Юджин Сернан выбрался из разгерметизированной кабины корабля и с большим трудом добрался до установки, закрепленной снаружи. Во время этого 5 метрового перехода Сернан так вспотел, что пот залил ему глаза, а стекло гермошлема изнутри сильно запотело. Несмотря на это Юджин закрепился в установке, но не мог дотянуться до джостиков управления. Когла это все же удалось, джостик сломался. С горем пополам Сернан отцепился от установки и вернулся на корабль. От планируемых испытаний AMU в полете «Джемини-12» отказались. Больше AMU не использовалась.
В СССР в 1965-1966 годах на заводе № 918 (будущее НПП «Звезда») было создано "устройство перемещения и маневрирования космонавта" для использования на кораблях «Восход», а после прекращения их полетов -- в программе военных орбитальных станций "Алмаз". Эта установка как бы обнимала космонавта в скафандре. Спереди и сзади своеобразной подковы размещались разгонный и тормозной блоки с 42 пороховыми одноразовыми двигателями на каждом. Каждый двигатель давал космонавту приращение скорости на 0.2 м\с.  Испытания установки в космосе не проводились.
В начале 1970-х в США вернулись к разработке "космических мотоциклов". Были созданы установки трех типов:

• ранцевого - усовершенствованный вариант использовавшейся на «Джемини-9»;
• пистолетного - усовершенствованный вариант установки, испытанной на «Джемини-4»;
• с ножным управлением , в которой астронавт сидел в «седле», опираясь на «доску» с газо-реактивными соплами.

Испытания этих установок начал 13 августа 1973 года астронавт Джек Лаусма внутри космической станции "Скайлэб». Затем к испытаниям внутри орбитальных станций подключились астронавты Алан Бин и Оуэн Гэрриотт. Установки «пистолет» и с ножным управлением астронавтами были забракованы, а лучшим оказался реактивный ранец ASMU. Однако, его испытаний в открытом космосе не проводилось из соображений безопасности

[АниКей]

[АниКей]

[Брабонт]

Путин подписал указ о представительстве РФ в органах управления ДОСААФ

Очередная возможность для протирания штанов паркетным воякам.

[SOLDIER]

Путин подписал указ о представительстве РФ в органах управления Добровольного общества содействия армии, авиации и флоту России.

Наверное, я что-то не понимаю? А представительство КАКОЙ еще страны может быть в органах управления ДОСААФ России? Грузии? Молдовы? Беларуси? Танзании, в конце концов?

[Брабонт]

Погодите ещё. Доживём и до представительства заказчика при органах ЗАГС.

[SOLDIER]

Каждому ЗАГСу - по ВП! И проводить свадьбы по ГОЗ. С непременным составлением ТЗ

[Брабонт]

Правильно. И проверять пищащий результат на соответствие ТУ.

[Старый]

Жаль свернули проект, он бы пригодился Союз и Прогресс обследовать.

Конаныхин как он есть. 

[АниКей]

[АниКей]

prokosmos.ru

Тенденции развития космической отрасли: космос требует интеллекта


Автоматический космос всегда был и остается полем соревнования: в этой области постоянно возникают новые тренды, методы и решения. И наиболее ярким трендом сегодня является переход к многоспутниковым орбитальным системам. Еще одна тенденция последних лет — снижение технологического порога входа для маленьких компаний: так, если раньше космос был монополией небольшого количества государств, то сейчас в него удалось пробиться стартапам, которые начали запускать свои кубсаты.
Почему космос требует интеллекта, как изменится роль ИИ в будущем и какие требования будут предъявлять к кадрам — об этих и многих других тенденциях развития космической отрасли рассказал заместитель генерального директора АО «ЦНИИмаш» Виктор Хартов во второй части лекции Pro Космос.
В первой части Хартов рассказывал о том, стоит ли тратить деньги на фундаментальные исследования Вселенной. По его мнению, успех в освоении космоса придет только в том случае, если от стратегии «разовых вылазок» перейти к «планомерной осаде».

[АниКей]

....Доктор технических наук, ведущий научный сотрудник Белгородского государственного технологического университета им. В.Г. Шухова Черкашина, как и Корочкина, тоже рассказывала президенту про свой путь в науке. Но быстро перешла к своей разработке – радиационно-защитных полимерных композитов для защиты космонавтов и радиоэлектронной аппаратуры в условиях длительного орбитального полета.
По ее словам, ее разработка позволит увеличить срок нахождения космонавтов на орбите, что актуально для лунной программы, и использовать обычные промышленные микросхемы, что дешевле, чем космическая электроника. Ее разработки защищают от радиации в космосе, апробацию материалы как раз и проходили в космосе, рассказывала Черкашина. Не обошлось без благодарностей – на этот раз «Роскосмосу».
Правда, не очень было понятно, кому именно из руководителей предназначались благодарности – все-таки встреча проходила в день отставки главы ведомства Юрия Борисова.
– Наталья Игоревна, скажите, пожалуйста, сегодняшние современные радиационно-защитные композиты позволят, скажем, коровам долететь до Марса и вернуться? Или зайчикам? Или кошкам? Или собакам? – поинтересовался президент.
– Почему нет? Конечно, позволят.
– Почему нет? Потому что чем дальше в космос, тем опаснее радиация, – сказал президент.
– Конечно. В том-то и дело, что необходимо увеличить радиационную защиту, – ответила ученый
– Да, я поэтому и спрашиваю. До Марса сколько лететь? Полгода? Туда –обратно, – поинтересовался Путин.
– Да, естественно, там уровень радиации совершенно другой, – ответила ученый.
Поэтому мы и предлагаем использовать именно полимерные композиты, они легче, они будут меньше по объему и, соответственно, эффективность у них будет очень высокая. Наши летные испытания подтвердили высокие радиационно-защитные характеристики.
– Пока мы защищаем космонавтов, но если будет потребность отправлять в космос коров, мы это будем рассматривать, – была готова рассмотреть предложения президента ученый.
- Это я же пошутил на счет коров, нам здесь коровы нужны, чтобы сыр делать и молоко, – на всякий случай уточнил президент. – А вот человек-то долетит или просто живой организм с современными радиационно-защитными композитами? Наверное, нет все-таки.
– В любом случае надо рассматривать комплекс. Находясь в невесомости, у космонавта мышцы атрофируются, то есть это комплекс всего. Но в принципе мы сейчас рассчитывали использовать наши материалы именно на высоту, где планируется российская орбитальная станция. То есть слишком вдаль, на Марс, мы пока не планировали. Но все впереди, мы будем дальше продолжать наши исследования, – пообещала ученый....

https://www.vedomosti.ru/politics/articles/2025/02/07/1090703-chto-obsuzhdal-putin-s-molodimi-uchenimi?utm_source=yxnews&utm_medium=desktop&utm_referrer=https%3A%2F%2Fdzen.ru%2Fnews%2Fsearch

[АниКей]

[telekast]

Рукалицо

[Штуцер]

На встрече с молодыми президент обсудил отправку коров и зайчиков на Марс :

Правильно.
Белочек мы себе оставим.
Женщина! (4 слово в словаре)
Хрущев, из которого клоуна делали, устраивал ракетные дебаты, Брежнев курировал РКТ, а сейчас что?? 
Орган (словарь мой, 2 слово) нашей ракетно- космической технике. 

[Inti]

Лазерная связь и орбитальные войны искусственного интеллекта
https://rutube.ru/video/cb6add9abc9d4ea045675149632640e3/

БЮРО 1440 показано. 

[АниКей]

[АниКей]

Рывок к «Салюту»: как создавалась первая орбитальная станция
9 февраля 2025 года, 11:20
Игорь Афанасьев
Пятьдесят пять лет назад, 9 февраля 1970 года вышло постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР №105-41 о разработке долговременной орбитальной станции «Салют». С этого началась история космического дома - постоянно обитаемого комплекса на околоземной орбите. История еще одного космического рывка СССР - в нашем материале.
Орбитальные станции - ответ американцам на Луне
В июле 1969 года американские астронавты ступили на поверхность Луны. Для Советского Союза это стало крупным поражением в космической гонке. Репутационные потери оказались значительными, ведь мир привык к советским успехам в космосе и ожидал новых достижений. Руководство страны искало способы компенсировать отставание в исследованиях Луны. Заявления о том, что «советские исследования Луны с помощью автоматов эффективнее и безопаснее американской программы Apollo», международного отклика не получили. Требовалось что-то более весомое. Решение было найдено не без участия специалистов и руководителей отрасли, которые опасались критики после неудачи в лунной гонке.
В одном из выступлений после окончания группового полёта космических кораблей «Союз-6», «Союз-7» и «Союз-8» генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев сказал: «Советская наука рассматривает создание орбитальных станций со сменяемыми экипажами как магистральный путь человека в космос. Они могут стать «космодромами в космосе», стартовыми площадками для полётов на другие планеты. Возникнут крупные научные лаборатории для исследования космической технологии и биологии, медицины и геофизики, астрономии и астрофизики. Ныне обозначились реальные возможности осуществления предсказаний нашего великого соотечественника Константина Эдуардовича Циолковского о том, что человек создаст станции и лаборатории в космосе».
Таким образом, «стрелка» перевела «магистральный путь» на новую колею, а отрасль получила сигнал: нельзя допустить первенства американцев, которые уже работали над орбитальной станцией Skylab. Ее запуск был запланирован после окончания программы Apollo в 1972 году.
Ещё при Сергее Королёве в ОКБ-1, которое тащило на себе практически всю советскую программу пилотируемых полётов в космос, в развитие концепций «Тяжёлого межпланетного корабля» (ТМК) и «Тяжёлой орбитальной станции» (ТОС), запускаемых на сверхтяжелой ракете Н-1, была начата разрабатываться идея «Многоцелевого орбитального комплекса» (МОК), включавшего «Многоцелевую космическую базу-станцию» (МКБС). Последняя должна была служить космическим портом для других спутников для сдачи результатов работы на орбите, заправки топливом, профилактики и ремонта.
МКБС, как и любая космическая станция, имела свои особенности. В то время как космический корабль служил для доставки людей и оборудования в космос (на околоземную орбиту или к другим планетам) и возвращения на Землю, станция предназначалась для длительного пребывания космонавтов за пределами атмосферы Земли.
Она могла использоваться для научных исследований, разведки, наблюдения за планетой и окружающим пространством, обеспечивая условия для жизни и работы космонавтов в течение длительного времени. Наличие ее позволило бы продлить работоспособность космических аппаратов, которые после израсходования бортовых запасов или при отказах систем приходится сводить с орбиты и топить в океане.
Но МКБС для начала нужно было спроектировать, изготовить и испытать. Центральное конструкторское бюро экспериментального машиностроения (ЦКБЭМ) — наследник королёвского ОКБ-1 — целиком занятое в это время реализацией лунной программы Н1-Л3, сил и средств на базу-станцию не имело. Но даже при наличии всего необходимого вряд ли удалось бы создать МКБС менее чем за десять лет. К тому же, для запуска предлагалось использовать носитель Н-1, который вышел на лётные испытания лишь к началу 1969 года. Очевидно, что, говоря о «магистральном пути», Брежнев имел в виду не МКБС.
Чужой «Алмаз»
Для того чтобы завоевать политические симпатии, необходимо было действовать быстро, а силы тратить экономно. К счастью, имелась и хорошая отправная точка для рывка вперёд. Она находилась в Центральном конструкторском бюро машиностроения (ЦКБМ), руководимом Владимиром Челомеем.
«Пока мы в ЦКБЭМ находились в периоде разброда и шатаний, соединённые силы Реутова и Филей могли создать настоящую орбитальную станцию в интересах Министерства обороны», — пишет в своих мемуарах «Ракеты и люди» соратник Сергея Королёва Борис Черток, оказавшийся в самом центре событий.
ЦКБМ в Реутове разрабатывало военную орбитальную пилотируемую станцию (ОПС) «Алмаз», оснащенную целым арсеналом средств космической разведки.
По планам, на первом этапе создавалась автономная станция со сроком активного существования 1–3 месяца, имеющая в своём составе возвращаемый аппарат (ВА). На втором этапе намечалось сделать еще и транспортный корабль снабжения (ТКС), который обеспечивал увеличение срока активного существования станции до года.
Первый этап предусматривал запуск космонавтов на орбиту вместе с ОПС, их работу и возвращение на Землю в ВА, без стыковки в космосе. Второй этап (космонавты прилетают на станцию в ТКС) предусматривал многократную стыковку ОПС с кораблём снабжения. Разработчики считали, что смогут завершить систему «Алмаз» первого этапа в течение трёх лет, второго этапа — пяти-шести лет.
После того как был представлен эскизный проект, началось создание станции и её систем. В рабочую кооперацию вошли около 500 предприятий из 25 министерств и ведомств. Филиал ЦКБМ №1 в Филях — машиностроительный завод имени М.В. Хруничева (ЗИХ) — изготавливал корпуса станции, однако служебные и целевые системы делались хотя и по плану, но значительно медленнее. К середине 1969 года стало понятно, что даже для первого этапа работы не удастся уложиться в установленные сроки. Это было связано с тем, что многие ключевые компоненты ещё не были готовы, а соисполнители затягивали поставку необходимого оборудования.
У проекта «Алмаз» имелись не только технические проблемы. После смещения Никиты Хрущёва в 1964 году политическая поддержка Челомея в высших эшелонах власти стала менее значимой. Понимая сложившуюся ситуацию, ведущий проектант ЦКБЭМ, главный закопёрщик кораблей «Восток» и «Союз» Константин Феоктистов предложил заимствовать корпуса ОПС и создать упрощенный проект станции: что-то неготовое (например, ВА, системы управления и энергоснабжения) заменить готовым, взятым с опробованного в полёте корабля «Союз», и доставлять космонавтов на станцию отдельно запускаемыми «Союзами».
Возникло неожиданное препятствие: сам глава ЦКБЭМ Василий Мишин не одобрил бы эту идею, поскольку намеревался осуществить советскую лунную экспедицию Н1-Л3 и не терпел никаких отвлекающих факторов, не говоря уже о вмешательстве в чужую сферу деятельности.
Феоктистов и Черток обсудили идею с Константином Бушуевым, заместителем главного конструктора ЦКБЭМ. Тот в целом отнёсся к ней благосклонно, но предупредил, что не будет отстаивать её перед Мишиным. Тогда Феоктистов решил через голову начальства обратиться «наверх» напрямую.








Челомей и Мишин недовольны
5 декабря 1969 года, когда Мишин был в отпуске, Феоктистов связался с Дмитрием Устиновым, который в то время занимал пост секретаря ЦК КПСС и курировал вопросы, связанные с оборонной промышленностью и космосом. Устинов не испытывал симпатии к Челомею, считая его ставленником Хрущёва.
В результате в конце декабря в ЦКБЭМ состоялось официальное совещание, на котором присутствовали как Устинов, так и Мишин.
На совещании Феоктистов представил технический отчёт, подготовленный его специалистами, в котором были подробно изложены предложения в короткие сроки создать орбитальную станцию научного и народнохозяйственного назначения с использованием элементов конструкции ОПС «Алмаз» и служебных систем корабля «Союз».
Заказчиком работ выступает Академия наук СССР, а изготовителем — Министерство общего машиностроения, где ЦКБЭМ отвечает за разработку проекта и поставку подсистем, филиал ЦКБМ — за конструкторскую документацию, сборку, тестовые изделия и испытания. Общая интеграция ведется на заводе имени Хруничева, затем собранный объект для окончательных проверок отправляется сначала в ЦКБЭМ, а потом — на космодром.
Помимо уже упомянутых Бушуева и Чертока, за создание станции выступили и другие бывшие соратники Сергея Королёва, такие как Сергей Охапкин, Сергей Крюков и Борис Раушенбах. По их предложению ведущим конструктором (научно-техническим руководителем) по теме орбитальных станций был назначен Юрий Семёнов, в то время занимавший должность ведущего конструктора корабля Л-1 для облёта Луны. Феоктистов выступил в качестве заместителя руководителя проекта.
В преддверии новогодних каникул, 31 декабря 1969 года, инженеры ЦКБЭМ в спешном порядке представили чертежи новой станции и всего комплекса. 3 января 1970 года Устинов вызвал ключевых руководителей для обсуждения организационных вопросов проекта, получившего обозначение ДОС-7К - Долговременная орбитальная станция с транспортным кораблем «Союз» для доставки экипажей.
На встрече присутствовали Василий Мишин, начальник Филёвского филиала ЦКБМ Виктор Бугайский и директор ЗИХа Михаил Рыжих, а также председатель Госкомиссии по проведению запусков космических аппаратов Георгий Тюлин. Руководитель ЦКБЭМ не был в восторге от навалившейся на него проблемы, но всё же включил ДОС-7К в свой и без того переполненный список задач, надеясь вернуться к лунной программе, опередив Skylab, и даже разработал новый план высадки на Луну. Сконцентрированный на Н1-Л3, он планировал передать работу над станцией своим заместителям.
На следующий день Мишин поехал на завод Хруничева для дальнейшего урегулирования вопросов, а через день Рыжих и Бугайский посетили ЦКБЭМ в Подлипках, чтобы познакомиться с новыми партнерами. В тот же день Мишин поручил Бушуеву подготовить проектные материалы по станции и транспортному кораблю. В Филях ведущим конструктором проекта ДОС-7К назначили Владимира Палло. Его старший брат, Арвид, работал в ЦКБЭМ и был давним соратником покойного Сергея Королёва ещё с 1930-х.
Челомей узнал о «предложении» уже фактически после того, как решение было принято. Сказать, что генеральный конструктор ЦКБМ был недоволен — значит не сказать ничего. Он был в ярости и использовал все доступные ему рычаги влияния, через военных и Академию наук пытаясь остановить «пиратский набег». Но поддержки он не получил.
Идея огромной орбитальной станции
15 января 1970 года Бушуев и Черток провели заседание Совета главных конструкторов по ДОС-7К. 28 января все организационные вопросы были решены. 2 февраля министр общего машиностроения Сергей Афанасьев приехал в Подлипки, чтобы проверить готовность проекта. 9 февраля программа орбитальной станции была официально одобрена руководством СССР, а 16 февраля Афанасьев подписал приказ по министерству, в котором подробно расписывались обязанности по проекту в масштабах всей отрасли.
Любопытно, что ЦКБМ всё ещё имело полномочия продолжать работу над «Алмазом», который должен был применяться исключительно в военных целях, маскируясь под гражданские станции. В итоге Советский Союз получил не одну, а две программы космических станций.
Защита рабочего проекта комплекса ДОС-7К состоялась на заседании Совета главных конструкторов 27 февраля. Как это было принято в то время, решено было почти параллельно делать сначала две лётные станции, а затем ещё две.
В марте 1970 года Юрий Семёнов лично встретился с генеральным конструктором академиком Владимиром Челомеем на основной территории ЦКБМ в Реутове. В то время авторитет Челомея был непререкаем. Однако на встрече, выслушивая упрёки в адрес ЦКБЭМ в связи с «перехватом» темы, Семёнов смог отстоять свою позицию. Опираясь на постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР, ведущий конструктор ДОС-7К добился передачи четырёх корпусов станции «Алмаз» для работы над новым проектом.
Эти корпуса сыграли ключевую роль в создания лётной станции и экспериментальных макетов для проверки технических решений, позволив значительно сократить сроки разработки первой станции.
Принимая во внимание изначальную военную направленность, Академии наук поручалось сформировать для проекта ДОС гражданские цели. Мишин приложил значительные усилия, чтобы облегчить ученым задачу.
Сначала он обратился к своему давнему коллеге Борису Патону из киевского Института электросварки, где была построена экспериментальная аппаратура «Вулкан», работавшая на борту корабля «Союз-6». Затем в мае 1970 года обсудил с президентом Академии наук Мстиславом Келдышем эксперимент «Процион». Изначально это был проект спутника для изучения звезд и взаимодействия высокоэнергетических частиц, переданный из ОКБ-1 в Куйбышевский филиал ЦКБЭМ и долго остававшийся на бумаге. Некоторые задачи «Проциона» были включены в астрономическую аппаратуру ДОС-7К.
В июле Мишин связался с академиком Борисом Петровым, поговорив о возможности оснащения станции раздвижной 15-метровой параболической антенной для радиоастрономических экспериментов, и даже обсудив идею оснащения ДОС-7К оптическими телескопами с зеркалами диаметром до метра.
Проанализировав потенциал проекта ДОС-7К, главный конструктор ЦКБЭМ быстро осознал весьма ограниченные возможности станции, и пришёл к выводу о необходимости модернизации комплекса, в первую очередь, в отношении длительности полёта.
В конце января 1971 года в своих дневниковых записях он отметил, что Феоктистову следует проработать проекты станций №5 и №6, имеющие два стыковочных узла и способные принимать не только транспортные корабли с экипажем, но и автоматические грузовики-дозаправщики и снабженцы.
Мишин планировал продолжить работу над огромной станцией следующего поколения типа МКБС, которая, по его мнению, была способна по возможностям обогнать Skylab. Но если американцы могли запустить в космос свою станцию на оставшейся от проекта Apollo сверхтяжелой ракете Saturn V, выводящей на низкую орбиту груз под 90 тонн, то советским инженерам приходилось довольствоваться «Протоном» грузоподъемностью менее 20 тонн. Советский супертяж Н-1 никак не хотел нормально летать, он всё ещё находился в процессе доработок. Но надежда на создание гораздо более крупной советской станции, способной стать продолжением оригинального проекта ДОС-7К, оставалась.
В июле 1970 года Мишин задумался о такой станции, а также о корабле снабжения для неё. Более того, для последнего хотелось бы использовать высокоточную систему посадки, устраняющую непредсказуемость парашютного спуска. При этом Мишин продолжал критиковать решение передать разработку ДОС-7К его организации, из-за чего, по его мнению, затормозился проект Н1-Л3 и испортились отношения с Челомеем.






Первый космический дом
Во второй половине 1970 года усилия по проекту ДОС-7К переключились на ЗИХ, внезапно ставший центром советской пилотируемой космической программы. История предприятия началась в 1916 году с автозавода в Филях, который затем производил самолеты, включая бомбардировщики Ил-4 и Ту-2, Второй мировой войны. Здесь в разное время работали Андрей Туполев, Владимир Мясищев и Михаил Миль, а в 1959 году началось производство баллистических ракет и космических носителей.
Сотрудники предприятия придерживались высоких авиационных стандартов и проявляли внимание к мелочам. Им было понятно, что использование ракеты УР-500К и корпусов ОПС позволяло создать станцию, которая могла бы обогнать Skylab на орбите. Это позволяло специалистам ЦКБЭМ оперативно подготовить проект ДОС-7К. Однако большинство внутренних компонентов и систем станции, поставляемых из Подлипок, пришлось дорабатывать.
Но у специалистов из ЦКБЭМ с их ракетными стандартами начало совместных работ по проекту ДОС-7К вызвало культурный шок. Например, для перехода «к железу» в марте 1970 года Бугайский приказал построить полномасштабный макет станции, что было естественно для авиационного инженера, но стало сюрпризом для ракетчиков. Дневниковые записи Мишина подтверждают, что для него это был новый шаг.
Построенный всего за 12 дней макет Мишин и Афанасьев смогли увидеть уже 20 марта во время посещения завода Хруничева для обсуждения графика реализации программы. 26 марта руководитель ЦКБЭМ обсудил с Владимиром Барминым, руководителем разработки наземного оборудования, вопросы модернизации технических сооружений космодрома для подготовки станции к запуску.
Один из стендовых образцов ДОС прошел длительные проверки систем жизнеобеспечения и терморегулирования в условиях вакуума и экстремальных температур, на другом испытывались радиосистемы, на третьем — двигатели. На макете шла подгонка компонентов к интерьеру и внутренним отсекам.
В начале 1970 года Черток предоставил техническое заключение, в котором указывалось, что ЦКБЭМ должно было предоставить для ДОС-7К 237 единиц новой аппаратуры для 133 различных систем, включая 29 новых приборов.
К 23 мая 1970 года Мишин уже определил производство внутренних компонентов станции как наиболее важную часть проекта, а к 19 июля оценил, что этот этап отстаёт от графика на полтора – два месяца. Но к концу августа от изначально амбициозного графика начали отставать и работы ЗИХа. Тем не менее, проект стремительно приближался к этапу сборки первых двух ДОС.
31 августа Мишин чётко обозначил в своём дневнике крайний срок – первую станцию следовало запустить до начала XXIV съезда КПСС, который намечался на весну 1971 года. В сентябре 1970 года руководство предприятий всё ещё планировало запустить станцию уже в январе 1971 года.
Любопытно, что в октябре 1970 года Мишин написал, что на проект ДОС к 1 января 1971 года планировалось выделить 60 миллионов рублей, в то время как на проект «Алмаз» было потрачено 400 миллионов. Откуда у него были такие данные о расходах по военному проекту — загадка.
17 ноября Мишин посетил завод имени Хруничева, чтобы увидеть первую ДОС, которая находилась на завершающей стадии сборки.
В конце 1970 года, после нескольких задержек, первый лётный образец станции был готов к отправке с ЗИХа в Подлипки для проведения комплексных испытаний в ЦКБЭМ.
Изначально планировалось, что запуск первой станции и отправка на неё первого экипажа состоятся в марте 1971 года. Однако к этому времени ДОС лишь удалось доставить на космодром, и то в полусобранном виде — объект нуждался в дополнительной подготовке. 40 суток инженеры и техники работали в три смены, проводя последние проверки сложного космического аппарата. О трудностях говорит эпизод проверки системы стабилизации: из-за отсутствия необходимого испытательного стенда команда тестировала контур, вручную раскачивая 19-тонный аппарат, подвешенный на кране в монтажно-испытательном корпусе.
Первая ДОС была выведена на орбиту 19 апреля 1971 года с помощью ракеты-носителя «Протон-К», стартовавшей с космодрома Байконур. Планировалось, что станция будет называться «Заря». Однако незадолго до запуска кто-то вспомнил, что такое же имя носит китайский спутник. В сообщении ТАСС станцию назвали «Салют», хотя она улетала с надписью «Заря» на борту. В дальнейшем имя «Салют» использовалось для изделий как из Подлипок, так и из Реутова.
Поддержавшие «новый магистральный путь» сдержали своё слово – опередили американцев и смогли запустить ДОС раньше «Скайлэба», на целых два года.
Так началась программа создания космических станций. «Салют», «Алмаз», «Мир», МКС — эти названия знакомы каждому. И появление космического дома - заслуга советских конструкторов и инженеров.

[Штуцер]

Каждому ЗАГСу - по ВП! И проводить свадьбы по ГОЗ. С непременным составлением ТЗ

Инструкцию по эксплуатации надо выпустить.

[АниКей]