Популяризаторы науки и космоса

[АниКей]

 
metalinfo.ru

Видеотур по Центральному научно-исследовательскому институту машиностроения



Центральный научно-исследовательский институт машиностроения (ЦНИИмаш) — головное предприятие Государственной корпорации по космической деятельности «Роскосмос».
ЦНИИмаш был основан в 1946 году, а сегодня — это крупнейший научно-исследовательский космический институт страны, который принимает участие в создании практически всех российских ракет-носителей, пилотируемых и автоматических космических аппаратов. За свою историю ЦНИИмаш занимался созданием баллистических ракет дальнего действия, участвовал в запуске первого спутника Земли, реализации экспериментальной программы «Союз - Аполлон», научных программ орбитальных станций «Мир» и «МКС».
Институт занимается проектированием в области космической деятельности, управлением космическими полетами, обеспечивает качество и надежность изделий ракетно-космической техники.
Именно здесь находится святая святых космических свершений — Центр управления полетами (ЦУП). Это командный пункт, с которого управляют полетами в бескрайней вселенной, главный зал управления Международной космической станции.

[АниКей]

[АниКей]

[Иван Моисеев]

Теперь, думаю, еще очевиднее, что популяризация/пропаганда космоса и его достижений крайне важна...

Все ждали Прудника.
Про Гагарина в России знают, а вот про Армстронга - не знают.
Значит надо начинать с популяризации американских достижений.
А это не патриотично, посодють.
Так что, Прудник издал глас вопиющего в пустыне. Притом такие гласы раздавались постоянно и часто. Со времен Горбачева, который гласность в космонавтике ввел.
Кстати, при Брежневе советские люди (которые породили дорогих россиян) про Армстронга знали.

[АниКей]

[АниКей]

Космический архив
Сорвавшаяся стыковка и первая сварка в космосе: полет «космической эскадры»
11 октября 2024 года, 14:55
Игорь Афанасьев
55 лет назад, в октябре 1969 года, с космодрома Байконур с интервалом в сутки стартовали «Союз-6», «Союз-7» и «Союз-8». На орбите одновременно оказались семь советских космонавтов. Три корабля, нареченные в печати «космической эскадрой», совершали групповой полет. Однако лишь много лет спустя любители космонавтики узнали, что основную задачу миссии — эффектную демонстрацию стыковки двух аппаратов в прямом эфире, отснятую с близкого расстояния третьим аппаратом — выполнить так и не удалось.

Спойлер

Содержание
1Задачи многоцелевого корабля2Новая старая идея3На космодроме4Три старта5Первые попытки6Споры и эксперименты7Последние попытки и возвращение8Разбор полетов
Задачи многоцелевого корабля
Первая в мире стыковка двух пилотируемых кораблей, осуществленная 16 января 1969 года, стала этапом программы создания многоцелевого космического аппарата «Союз» (7К-ОК), способного маневрировать на орбите, выполнять управляемый спуск в атмосфере, стыковаться с другим аналогичным аппаратом в беспилотном и пилотируемом вариантах. При стыковке «Союза-4» и «Союза-5» уже выполнялся переход космонавтов из одного корабля в другой через открытый космос.
В будущем намечались рекордные автономные полеты на длительность с одновременной отработкой навыков выполнения научных, технических, военно-прикладных и медицинских экспериментов. Разработчики считали, что для полной реализации поставленных задач надо научиться управлять кораблем, на котором предполагалось отработать динамические операции для следующих космических аппаратов, создаваемых по советской лунной программе Н-1 — Л-3.

ТехнологииКорабли смогут заправляться на астероидах: британцы испытывают двигатель нового типа

Космический архивТрофейная пленка и 1000 бутылок шампанского: как СССР впервые снял темный «затылок» Луны
10 февраля 1969 года помощник Главнокомандующего ВВС по космосу Николай Каманин и заместитель главного конструктора Центрального конструкторского бюро экспериментального машиностроения (ЦКБЭМ, так после смерти Сергея Королёва стало называться ОКБ-1) Яков Трегуб обсудили программу предстоящих запусков «Союзов» и согласовали состав группы космонавтов для подготовки к этим полетам. ЦКБЭМ предлагало выполнить на одном корабле в апреле — мае 1969 года одиночную суточную миссию с двумя космонавтами на борту, в августе — сентябре 1969 года состыковать два корабля с пятью космонавтами и пролетать трое суток в состыкованном состоянии, а до мая 1970 года запустить еще четыре корабля для решения различных задач.
На следующий день секретарь Центрального комитета КПСС Дмитрий Устинов, курировавший в руководстве страны вопросы космонавтики, рассмотрел план и вернул на доработку со словами «Жидковато, надо бы погуще...».
Новая старая идея
Озадаченные сподвижники Королёва вспомнили, что еще в 1961 году, сразу после космических суток Германа Титова Сергей Павлович предложил осуществить групповой полет трех «Востоков». В то время эту идею посчитали слишком смелой и преждевременной, и в августе 1962 года был выполнен групповой полет, но только двух «Востоков» — с Андрияном Николаевым и Павлом Поповичем.
Сейчас же на ура было воспринято предложение о запуске сразу трех «Союзов», со стыковкой двух кораблей и фото- и видеосъемкой орбитальной операции с подлетевшего к ним на близкое расстояние третьего корабля: ему предстояло приблизиться к состыкованным коллегам с использованием альтернативных методов ручного сближения — измеряя углы бортовым секстантом и получая дальность по радиоканалу с Земли. Считалось, что такие методы могут пригодиться в будущем на случай отказа основной автоматической радиотехнической системы поиска и сближения, а также для стыковки с «некооперируемыми объектами», например, терпящими бедствие кораблями.
Переход космонавтов через космос решили не повторять, а вместо этого выполнить в групповом полете технологические эксперименты и исследования. Предполагалось, что такая миссия со стыковкой способна произвести необходимый (как сейчас говорят, «медийный») эффект как дома, так и за рубежом.
В конце февраля к подготовке приступили вновь сформированные экипажи — три основных и один дублирующий: поскольку в Центре подготовки космонавтов (ЦПК) имелся только один тренажер корабля «Союз», тренироваться всем космонавтам одновременно возможности не было.
25 апреля 1969 года Госкомиссия утвердила окончательную программу тройного полета: корабли будут летать от четырех до пяти суток, причем после стыковки два первых останутся в сцепленном состоянии два-три дня. Наиболее важными из предстоящих экспериментов считалась фото- и киносъемка с расстояния 300–400 метров процессов ближнего сближения, причаливания, стыковки и расстыковки кораблей, исследование методов электросварки металлов с помощью установки «Вулкан» киевского Института электросварки, а также оптические наблюдения в интересах Минобороны.
1 / 10


















На космодроме
Подготовка экипажей проходила не без осложнений и завершилась в середине сентября. Заседание Военно-промышленной комиссии при Совете министров СССР 18 сентября назначило период запуска кораблей и утвердило состав экипажей: на «Союзе-6», который стартует первым, полетят Георгий Шонин и Валерий Кубасов, на «Союзе-7» стартуют Анатолий Филипченко, Владислав Волков, Виктор Горбатко, на «Союзе-8» — Владимир Шаталов и Анатолий Елисеев. В качестве дублеров утвердили Андрияна Николаева, Виталия Севастьянова, Георгия Гречко и Петра Колодина.
22 сентября два «борта» Ту-124 доставили космонавтов и представителей ВВС и ЦПК на космодром. Сопровождающий группу Николай Каманин, опасаясь за здоровье подопечных (за пару недель до прибытия на стартовой площадке регистрировались случаи дизентерии), ограничил контакты космонавтов с сотрудниками полигона и распорядился не останавливать автобусы с космонавтами на многочисленных контрольно-пропускных пунктах космодрома.
На следующий день экипажи провели «примерку» готовых к полету кораблей. Последовавшее затем техническое совещание выявило многочисленные проблемы при подготовке аппаратов к запуску, однако, по словам генерала Каманина, «около 90% всех неполадок устранено, а остальные "допущены к полету" решениями главных конструкторов».
Быстро пролетели дни предстартовой подготовки. В ходе напряженных работ к пускам, которые должны были выполняться с двух стартовых площадок, готовились сразу три корабля, три ракеты и семь космонавтов.
Утром 8 октября на старт площадки №31 вывезли и начали устанавливать ракету с первым кораблем («Союз-6»). Единственной проблемой стала царапина на баке одного бокового блока первой ступени, образовавшаяся при ударе носителя от порывов ветра на стартовой площадке. Погода на космодроме ухудшилась, 10 октября прошел дождь, но традиционная встреча космонавтов и стартовиков перед ракетой началась, как и планировали. Все было готово. О важности предстоящей миссии говорит тот факт, что руководителю ЦКБЭМ Василию Мишину позвонил из Сочи Дмитрий Устинов, который «интересовался ходом дел по «Союзам».
Три старта
11 октября в 14:10 по московскому времени с 31-й площадки стартовал «Союз-6» — «наблюдатель» с Шониным и Кубасовым (позывной «Антей»). Выведение на орбиту прошло штатно, антенны и солнечные батареи раскрылись, однако не удалось наддуть баки двигателей причаливания и ориентации (ДПО). Первые попытки экипажа выполнить наддув с бортового пульта также не удались. Проблема грозила серьезно ограничить маневренность корабля, но, к счастью, на третьем витке наддув пошел. На пятом витке «Союз-6» выполнил коррекцию траектории.
Судя по сообщениям из Евпаторийского центра управления, по результатам первых шести витков кроме нештатного срабатывания клапана наддува на борту выявлен еще ряд замечаний, которым поначалу не придали серьезного значения.
Вечером того же дня после операций по приведению в порядок пускового устройства 31-й площадки на старт вывезли ракету с «Союзом-8».
12 октября в 13:44 по московскому времени с 1-й площадки ушел «пассивный» «Союз-7» с Филипченко, Волковым и Горбатко (позывной «Буран»). Выведение прошло успешно, параметры орбиты близки к заявленным, однако Мишин выразил обеспокоенность по поводу отклонения корабля «Союз-6» от запланированного апогея. Впервые число космонавтов, одновременно пребывающих на орбите, выросло до пяти человек.
В этот же день на 19-м витке своего полета «Антеи» выполнили эксперимент по оптическому наблюдению за наземными пусками ракет. По словам Мишина, «цель была зафиксирована всеми средствами, но при засветке от молнии [над полигоном шла гроза] была потеряна, при ее повторном поиске [космонавты] перерасходовали топливо в ДПО в три раза (6÷8 кг вместо ~ 2 кг) [по сравнению с запланированным на операцию]».
13 октября, несмотря на вновь неблагоприятную метеообстановку на космодроме, в 13:19 по московскому времени с 31-й площадки стартовал «активный» «Союз-8» с Шаталовым и Елисеевым (позывной «Гранит»). После успешного выведения на орбите оказалось сразу восемь советских космонавтов.
Первые попытки
14 октября все было готово к стыковке «Союза-7» и «Союза-8», за которой должно было последовать сближение «Союза-6» на расстояние не более 50 метров от состыкованных кораблей.
Все необходимые коррекции орбиты на дальнем этапе сближения прошли по плану. К концу этапа аппараты сошлись на километр друг от друга, но... автоматическая система сближения и причаливания «Игла» на борту «Союза-8» не смогла осуществить ближний радиозахват «Союза-7», необходимый для выполнения последнего этапа сближения и стыковки!
По воспоминаниям Николая Каманина и Бориса Чертока, космонавты видели корабли друг друга и были готовы начать ручное сближение, на что Шаталов запросил разрешение. В напряженной обстановке евпаторийского Центра управления Мишин спешно обсудил возникшую ситуацию с Чертоком и другими специалистами и дал добро на попытку при условии, что корабли будут находиться не далее полутора километров друг от друга.
Несмотря на первоначальный оптимизм, у руководства полета оставались сомнения — смогут ли космонавты без перерасхода топлива сблизиться с большего расстояния, не имея адекватных средств навигации? В противном случае под угрозу ставилось возвращение на Землю.
После двух неудачных попыток сближения Центр управления стал рассматривать альтернативы, поскольку к тому времени «трио» вышло из зоны связи с советскими наземными пунктами. Баллистики предложили серию высокоточных маневров коррекции орбиты по целеуказаниям с Земли, которые могли бы подвести аппараты на сотню-другую метров друг к другу так, чтобы Шаталов мог выполнить ручное сближение и стыковку.
Несмотря на предположения о том, что к утру 15 октября корабли разойдутся не далее чем на километр друг от друга, когда «трио» вновь появилось над советскими наземными станциями, выяснилось, что дальность между аппаратами составила 40 км. В результате пришлось выполнять дополнительные коррекции орбиты, чтобы возобновить сближение.
1 / 11



















Споры и эксперименты
К 12:10 по московскому времени аппараты сблизились на 10 км, затем — до 4 км, потом «Союз-8» получил команду провести еще одну коррекцию орбиты, чтобы корабли оказались на расстоянии 250 м друг от друга.
По воспоминаниям Каманина, «Союз-8» и «Союз-7» приблизились на расстояние 1700 м, и экипажи начали сближаться вручную, причем двигательная установка «Союза-8» включалась четыре раза. Космонавты снова увидели корабли друг друга, однако вновь, не имея надежных данных о взаимном положении и скорости сближения, Шаталов не смог выполнить последний маневр; корабли остановились и стали постепенно расходиться. О напряженной ситуации на орбите свидетельствует сообщение медицинской группы Центра управления: частота сердечных сокращений космонавтов превысила 100 ударов в минуту.
К сожалению, «Земля» тратила слишком много времени на споры о дальнейших действиях, из-за чего во время коротких сеансов связи не успевала выдать инструкции экипажам. Космонавты сделали все от них зависящее, но выполнить стыковку, опираясь на зрение и интуицию, не смогли: оказалось, что недостаточно существующими средствами автономно мерить углы и дальность — необходимо было делать это оперативно, да еще и измерять взаимное положение кораблей и скорость сближения. Удивляет то, что к концу 15 октября «Союз-6», пилотируемый Шониным, приблизился к «Союзу-7» на расстояние 800 м, чем заслужил похвалы «Земли» за прекрасные навыки маневрирования...
ТАСС пришлось ограничиться сообщениями о том, что корабли совершили серию маневров по сближению друг с другом.
После неудачных попыток стыковки экипажи сосредоточились на индивидуальных программах полета. 16 октября, параллельно с подготовкой к посадке, космонавты «Союза-6» провели первую в мире попытку сварки в космосе: перешли из бытового отсека, где стояла автоматическая сварочная установка «Вулкан», в спускаемый аппарат и закрыли люк.
Позже в своей книге «Прикосновение космоса» Валерий Кубасов написал: «Управлять "Вулканом" можно было дистанционно. Мы с Георгием Шониным обосновались в спускаемом аппарате, сама установка осталась в бытовом отсеке, в котором на время эксперимента был создан космический вакуум... Пункт за пунктом выполнил "Вулкан", повинуясь командам из спускаемого аппарата, всю программу сварки. Испробовали многие ее виды, набор разных материалов. Потом мы восстановили в отсеке нормальную атмосферу и приплыли туда из спускаемого аппарата. Чувствуем странный какой-то запах... Принюхиваясь, подплыли к столу со сварочными образцами. Что это? Стол чуть ли не пополам разрезан, как острым ножом, только края оплавлены! Пришлось вернуться в спускаемый аппарат. Благо, что дело шло к концу полета...»
Оказалось, что «Вулкан» едва не прожег корпус бытового отсека! Испуганные возможностью взрывной декомпрессии, которая могла возникнуть при разрушении ослабленной «сваркой» стенки, космонавты обдумывали, как вернуть образцы, полученные такой ценой: «Оставь их там, сгорят синим огнем в плотных слоях атмосферы! Ничего не поделаешь, надо спасать. Включив телекамеру, внимательно поглядели на стол... Решили для подстраховки снизить [в отсеке] давление: если обшивка выдержала больший перепад, то уж должна устоять при меньшем давлении». Кубасов вернул образцы и плотно задраил за собой люк.
Уже потом на Земле специалисты выяснили: под действием магнитного поля Земли изменилась фокусировка электронного луча, вместо сварки вышла резка...
Последние попытки и возвращение
К счастью, опасный эксперимент был последней задачей «Союза-6» перед посадкой, которая состоялась 16 октября в 12:53 по московскому времени в 180 км северо-западнее Караганды, примерно в 20 км от запланированной точки.
В течение нескольких часов после приземления «Союза-6» Центр управления предпринял еще две попытки сблизить «Союз-8» и «Союз-7» по командам с Земли. Однако дневниковые записи Мишина (косвенно подтвержденные Каманиным) указывают на то, что из-за ошибки экипажа «Союза-7» гироскопическая система наведения помешала включению двигательной установки, и корабль вышел из зоны действия наземных станций... Сближение вновь сорвалось.
Исчерпав все возможности стыковки, экипажи «Союза-7» и «Союза-8» начали подготовку к посадке. Первый приземлился (не без некоторых волнений, связанных с неправильной работой индикаторов включения автоматики посадки) 17 октября 1969 года в 12:25 по московскому времени в 155 км северо-западнее Караганды. Удивительно, но командиру корабля Анатолию Филипченко удавалось поддерживать надежную радиосвязь с Землей, которая обычно пропадает после разделения отсеков!
В тот же день, за сутки до своей посадки, «Союз-8» выполнил важный эксперимент по связи с Центром управления через плавучий измерительный пункт «Космонавт Владимир Комаров» и спутник-ретранслятор «Молния-1». Посадка корабля состоялась 18 октября 1969 года в 12:10 по московскому времени в 145 км северо-западнее Караганды.
Разбор полетов
Всего через сутки после завершения миссии все семь космонавтов встретились с членами Государственной комиссии... В центре внимания была неудавшаяся стыковка.
По словам командира «Союза-6» Георгия Шонина, он видел «Союз-7» на черном небе как звезду 1-й величины. Однако большинство проблем возникало на коротких дистанциях. Владислав Волков прокомментировал, что узость поля зрения перископа спускаемого аппарата (15 градусов) значительно усложняла обнаружение корабля в необъятном космосе. Более того, по его словам, ошибкой было разделение обязанностей между двумя членами экипажа, когда один наблюдает за сближением через перископ, а другой управляет движением корабля. Он также оптимистично заметил, что для успеха дальнего ручного сближения будущим космонавтам понадобится «только дальномер, много топлива и дневной свет». Алексей Елисеев подсчитал, что с дальномером ручную стыковку можно будет проводить с расстояния в три или даже четыре километра.
Параллельно шел поиск виновников отказа автоматики. Основную проблему установили еще 19 октября: для того чтобы передатчик и ответчик на кораблях, участвующих в сближении, могли связываться друг с другом, они должны работать на синхронизированной частоте, которая стабилизировалась специальным кварцевым резонатором. Кристаллы последнего надо держать при постоянной температуре в термостате. Было установлено, что отказ термостата и вывел «Иглу» из строя.
Тройной полет выявил необходимость шире взглянуть на философию проектирования космических кораблей, полагающуюся лишь на автоматизированные системы. Обстоятельства неудачной стыковки наглядно продемонстрировали, что набор относительно простых навигационных приборов, таких как дальномеры, может помочь пилотам космических кораблей выполнить сближение.
Мишин также поддержал Чертока, отметив в дневнике, что опыт дальнего сближения с помощью наземного управления открыл возможность решения этой задачи более простыми средствами.
Тем не менее, несмотря на срыв миссии, космонавты и основные участники проекта «Союз» были с восторгом отмечены в СМИ, которые объявили тройной полет полностью успешным, безо всяких намеков на запланированную изначально стыковку. Все члены экипажа получили высшие награды страны. На пресс-конференции неделю спустя официальные лица уже описывали достоинства электронно-лучевой сварки, нагрева и резки в условиях микрогравитации и космического вакуума. Это означало, что данные процессы можно использовать при ремонтно-монтажных работах в космосе. Об опасных последствиях эксперимента никто не упоминал.

[свернуть]

[АниКей]

aif.ru

Движущая ценность. Двигатели, созданные Каторгиным, США не смогли повторить
Мария Позднякова

«В 1997 году американцы думали, что закупят наши двигатели, а потом сами будут их производить. Но прошло 20 лет, а они продолжали их закупать, не сумев повторить», — говорит академик Борис Каторгин.
13 октября учёному исполняется 90 лет, из них 60 он посвятил легендарному «Энергомашу», чьи двигатели вывели в космос и первый искусственный спутник Земли, и первого космонавта, и первый самоходный аппарат «Луноход-1», и ракетно-космическую систему «Энергия» — «Буран». Сегодня с двигателями «Энергомаша» — каждая четвёртая ракета мира. И в этом огромная заслуга Бориса Ивановича, который в 1990-х и нулевых совмещал должности гендиректора и генконструктора.
«Когда денюжки дадите?»
Времена тогда, после развала СССР, были тяжёлые — почти на десятилетие прекратился госзаказ. Сотрудницы встречали его каждое утро вопросом: «Когда денюжки дадите? Детей кормить нечем».
— Решил, что, раз нет заказов внутри страны, надо искать за рубежом. Побывал и у Ельцина, и у Черномырдина: «Либо вы выпустите нас на внешний рынок, либо придётся фирму закрывать». И получил разрешение на участие в конкурсе на создание двигателя для американцев. США в своё время сделали ставку на многоразовые корабли «шаттлы» (космический челнок). Руководящим людям за океаном внушили, что это будет дешевле. Оказалось, дороже и неудобно. Но осознали они это только спустя 10 лет, испугавшись, что другие страны начнут опережать их по количеству пусков. Им срочно понадобились одноразовые ракеты с одноразовыми двигателями. Этот двигатель (РД-180) для американцев тогда создали мы. Договор заключали долго — юридическая часть была раз в десять толще технической. Контракт растянулся на 20 лет, мы поставили за океан более 100 двигателей на миллиард долларов. А в России за достижения на внешнем рынке получили Госпремию.

«Не знаешь, что делать, — рисуй»
Мария Позднякова, «АиФ»: Почему американцы не пытались сами производить этот двигатель?
Борис Каторгин: Пытались. Заявили, что воспроизведут наши технологии через 4 года. Я возразил, что им потребуется 10 лет и несколько миллиардов долларов. Потом признали, что надо 6 лет. Потом оказалось, что 8, затем 10... Прошло 20 лет, а они так ничего и не смогли сделать, хотя принцип жидкостных ракетных двигателей известен давно. Но тут дело в конструктивных решениях. Только один пример — по нашей технологии камеру сгорания мы делаем 3–4 месяца, а в США — год с лишним.
— Понятно, почему, начав санкционную войну, ракетные двигатели США пытались вынести за скобки.
— И все эти годы американские конгрессмены давили на своих промышленников, чтобы они отказались от наших услуг. И добились. В 2021 году Штаты закупили последние шесть РД-180. Пошли путём создания двигателей, которые значительно уступают нашим, зато свои, американские.
— А ведь разработки жидкостных ракетных двигателей с вашим участием были сделаны ещё в 1970-х. И за полвека никто лучше не придумал?
— Именно так учил нас главный конструктор космических систем академик Глушко — делать на пределе возможного и непременно на голову выше среднемирового уровня. В 70-х мы научились создавать очень мощные камеры сгорания, где за секунду сгорает 2,5 тонны топлива (кислород и керосин) и развивается тяга примерно 800 тонн (вес, который ракета способна вывести на орбиту). На базе этой выдающейся камеры, равной которой в мире не создано по сей день, мы и сделали лучшие двигатели.
— Как вы решили головоломку, связанную с камерой сгорания? Озарение?
— Просто работал за чертёжной доской. Мой первый руководитель Г. Н. Лист говорил: «Не знаешь, что делать, — рисуй варианты». Я рисовал, пока не выкристаллизовывалось решение. Но вообще-то работал коллектив.

Самбо как антистресс
— Каким все эти годы был ваш тыл?
— С супругой Тамарой я прожил 60 лет, её не стало в 2021 году. Познакомились на вечере выпускников нашей школы в Солнечногорске. Сначала нам дали комнату в коммуналке в подмосковных Химках, затем была «двушка». Когда стал ведущим конструктором, получил на семью «трёшку».
— А стресс как снимали?
— Бегал в лесочке рядом с домом. Я мастер спорта по самбо — увлёкся во время учёбы в Бауманке. Когда пришёл на предприятие, организовал секцию для ребят. Среди моих воспитанников — полковники МВД, КГБ. На 70-летие мне подарили ружьё, но я ни разу не охотился. Ни в зайца, ни в лося не смог бы выстрелить.
— Вы преподавали в МАИ и в Бауманке. Надёжная смена у ракетчиков?
— Из тех, кого знаю, никто из России не уехал. Трудятся. Ещё нас удивят. Да и мы, старые кадры, пытаемся шевелить мозгами. Недавно передали на самый верх предложения по ракетной отрасли. Думаю, в ближайшее время это даст о себе знать. В будущее смотрю с оптимизмом.

«Нужно было что-то создать»
Родился Каторгин в подмосковном Солнечногорске в семье потомственного крестьянина. В школе был круглым отличником, в Бауманке тоже. «Не сказать, чтобы мне это тяжело давалось. По окончании института меня даже оставили там преподавать, — признаётся учёный. — Но я через несколько месяцев попросился на предприятие. Мне нужно было что-то создавать. Так и стал ракетчиком. Сам себе удивляюсь».
Младший сын академика Илья вспоминает, как отец каждое утро будил его и брата на зарядку. «Упражнения и сегодня для него обязательный пункт программы, хотя они и стали полегче. Не пропускает он и ежедневную прогулку, — говорит он. — Врезалось в память, как папа в 1989–1991 годах из-за занятости дома почти не появлялся. А ещё меня поражает, насколько он терпелив с людьми. Я бы уже накричал, а он спокойно объясняет. И если в его силах помочь человеку, обязательно это сделает».

[Штуцер]

«Не знаешь, что делать, — рисуй»

И тут та же фигня. Нет двигателей Энергомаша, ни электрореактивных, ни на сотке жидкостных.
Про Челомея в статье ни слова, чего фото приткнули - непонятно.
В задницу таких попу-ляризаторов.

[Штуцер]

- Что вы думаете про эксперта Конаныхина?
Зелёный кот:
- Вот это  самое слово. Он пропагандист, а не инженер.

[telekast]

Шляпа какая-то. Вроде тыщу раз уже выяснили, что американцы могут, но это дороже, чем покупать у нас готовые. Было. А теперь они вполне своих одноклассников делают, следующего поколения. Стало.
Имху 

[Iv-v]

- Что вы думаете про эксперта Конаныхина?
Зелёный кот:
- Вот это  самое слово. Он пропагандист, а не инженер.

Егоров тоже не инженер, а учитель истории. И тоже не чужд пропаганде, мягко выражаясь. 

[Старый]

- Что вы думаете про эксперта Конаныхина?
Зелёный кот:
- Вот это  самое слово. Он пропагандист, а не инженер.

Прямо скажу: пропагандон из него тоже так себе... 

[Иван Моисеев]

- Что вы думаете про эксперта Конаныхина?
Зелёный кот:
- Вот это  самое слово. Он пропагандист, а не инженер.

Прямо скажу: пропагандон из него тоже так себе...

Самый лучший в России.

[АниКей]

Самый лучший в России.

[Старый]

Самый лучший в России.

В смысле остальные ещё уже?  

[Иван Моисеев]

Самый лучший в России.

В смысле остальные ещё уже?

Может не уже, но хуже точно.
И вообще, зря Партия и Правительство на пропаганду столько денег тратит.
Все и без пропагандистов знают, что Россия - самая большая страна в мире.

[АниКей]

engine.space

Борис Каторгин: 66 лет на одном предприятии – целая жизнь


Борис Иванович Каторгин родился 13 октября 1934 года в Солнечногорске Московской области. В 1952 году с золотой медалью закончил среднюю школу. В 1953 г. стал Сталинским стипендиатом МВТУ им. Баумана. В феврале 1958 года с отличием заканчивает МВТУ им. Баумана. В августе  этого же года поступает на работу инженером в ОКБ-456.
С 1958 по 1965 гг. инженер, инженер-конструктор 3, 2, 1 категорий. С 1965 по 1976 гг. ведущий конструктор, начальник бригады. С сентября 1976 года заместитель начальника отдела, начальник бригады. С декабря 1985 года заместитель главного конструктора КБЭМ НПО «Энергия» по специальным генераторам. С июня 1986 года заместитель главного конструктора КБЭМ НПО «Энергия» по научной работе.
В 1989 году избран народным депутатом СССР. Председатель комиссии по вопросам гражданства при Президенте СССР. С марта 1991 года генеральный директор и главный конструктор НПО Энергомаш. С января 1992 года генеральный директор и генеральный конструктор НПО Энергомаш.
Автор 330 научных трудов, 5 монографий, около 200 изобретений и патентов.
Борис Иванович, в какой момент вы поняли, что хотите связать свою жизнь с космическим двигателестроением?
Это было 4 октября 1957 года, когда полетел наш первый спутник. Я заканчивал МВТУ имени Баумана.
Вы пришли на предприятие в 1958 году?
Да, я пришел на предприятие в 1958 году, Валентину Петровичу Глушко еще не было и 50 лет. То есть я пришел на предприятие 66 лет назад. На данный момент являюсь советником Игоря Александровича Арбузова. 66 лет на одном предприятии – целая жизнь.
Вам довелось работать с целой плеядой выдающихся ученых еще довоенного периода. Что особенного было в этих специалистах и чему вы у них смогли научиться?
Выдающаяся плеяда, согласен. Они были профессионалами высокого уровня. Достаточно строгими, но честными. Многие из них трудились в ОКБ НКВД в Казани, которым руководил Глушко. У них было много чему поучиться. Был у нас выдающийся первый заместитель Валентина Петровича Глушко Владимир Владимирович Витка – очень толковый специалист. Ему чертеж показываешь, как угодно положи, он сразу видел где ошибка или недочет. Видел насквозь. Вот такие были люди. Очень много помогали молодым специалистам, очень доброжелательно относились. Я пришел как раз, когда сразу несколько человек попало в КБ. Всех приняли очень хорошо, радушно и на первых порах нам помогали побыстрее включиться в работу. Это плеяда ученых прошла огонь, воду и медные трубы. Относились к молодежи очень доверительно, я бы даже сказал, трепетно. Мы у них учились каждый день, каждый час. Они опытом делились очень толково, доходчиво – в этом особенность этого поколения. Я многому научился у Григория Николаевича Листа.
Расскажите какой-нибудь случай в ранний период работы, который запомнился на всю жизнь.
Был интересный эпизод, я был еще совсем молодым. Была такая практика, что конструктор сидит до обеда за доской – чертит, документацию готовит -, а после обеда надо было ходить по цехам и проверять, как и где изготавливается изделия, которые ты нарисовал. После того, как походил по цеху нужно было прийти и доложить Григорию Николаевичу: там уже готово, там уже на станке крутиться деталь. Однажды я пробежал по цеху, все узнал, прибегаю радостный и докладываю о положении дел, он у меня на глазах снимает трубку и говорит: «Вот у нас есть молодой специалист – Борис Иванович Каторгин, который всему верит». Он мне объяснил, что мастер, мягко сказать, всегда приукрашивает ситуацию, деталь еще не готова, а он уже говорит готова. И после этого Григорий Николаевич научил меня одному принципу работы, что все нужно проверять лично, смотреть своими глазами, щупать своими руками. После этого я уже всю жизнь в итоге так и работал. И также требовал этого и от своих подчиненных, когда был начальником.
Как считаете, ваш дальнейший профессиональный успех был заложен в самый ранний период вашей трудовой деятельности?
Абсолютно точно. Кстати, когда Григорий Николаевич Лист встретил меня еще за пределами предприятия, знакомился заранее. Он у меня спросил в какой бригаде я хочу работать. Я ответил, что хочу в бригаде камер сгорания, что мне нравится изучать потоки компонентов, мне нравятся процессы горения, я их любил, изучал и в институте, когда учился. Поэтому я попросился в бригаду камер сгорания, а он как раз этой бригадой руководил. Он был первым человеком, с которым я встретился еще на улице, за пределами предприятия. Была такая особенность – познакомиться заранее.
Насколько мне известно, после окончания МВТУ им. Баумана вам предлагали там остаться преподавать.
Да. Меня так и распределили. Я даже немного там поработал, но потом я понял, что мне рано еще быть преподавателем. Я лучше буду делать гайки, болты. И я пришел по собственному желанию сюда.
Я об этом и хотел вас спросить. Ваша цитата: «Я в первую очередь буду делать гайки, болты и железо, а уж потом учить студентов». Для вас именно такой приоритет был – сначала на практике понять, как все устроено?
Абсолютно точно. Внутри меня было ощущение, что мне еще рано учить. Машиностроение нужно прощупать руками.
В одном из своих интервью вы сказали, что в ракетном деле важны интуиция и предвидение. Как в двигателестроение уживаются точный расчет и интуиция?
Я приведу пример. Проводим первые испытания. После испытаний осмотр матчасти, оказывается в лопатках турбины, в некоторых местах у корня лопаток, небольшие трещинки появились. Встает вопрос: продолжать испытания дальше на этих же лопатках или же надо уже менять? Вот тут должны быть и интуиция, и предвидение. Я подумал и принял решение, что это позволит нам провести еще пару испытаний. Провели – все нормально. Тем самым резко сократили сроки создания двигателя. Это о двигателе РД-191. Он заработал у нас с листа, такого раньше не бывало. Только нарисовали и 4 испытания подряд проработали на стенде.
Можете сказать, что в своей работе часто руководствовались интуицией?
Всегда, конечно, опирались на данные расчетов. А интуицией приходилось пользоваться в критические моменты. Как говорил наш главный инженер Александр Иванович Мужичков. Интересный был специалист. Он любил повторять фразу: «Давайте уже решайте или пение, или танцы». Вот здесь, когда встает вопрос выбора, здесь должны быть интуиция и опыт – все в совокупности. Тут уже профессиональное чутье. А так, конечно, расчеты, расчеты, расчеты.
Борис Иванович, вы были генеральным директором НПО Энергомаш в 90-е годы. Период сложный и для страны, и для ракетно-космического отросли. Каким этот период запомнился вам?
Я запомнил его как период очень тяжелый. Самое тяжелое для меня был момент, когда все госзаказы обнулились, работы нет. Я тогда встретился с Борисом Николаевичем Ельциным и попросил выпустить нас на внешний рынок. Тогда он разрешение нам дал. А самое тяжелое для меня было в следующем: я жил недалеко от предприятия, ходил пешком, на проходной сотрудник охраны, женщина хватает за рукав, спрашивает, когда будет зарплата, детей кормить надо. Вот это был для меня удар. Это был тяжелейший период. Я через какое-то время стал уже на машине ездить, потому что невозможно было дойти до предприятия, не услышав один и тот же вопрос «когда». Когда мы уже из этого кризиса выбрались, когда пошли реальные деньги за нашу работу, тогда более или менее все успокоилось.
Преодолеть кризис позволил выход на внешний рынок?
Да, как я уже сказал, Ельцин разрешил выйти на внешний рынок. Американцы объявили конкурс по замене старого двигателя на ракете Атлас на новый. Участвовали американские предприятия и нам разрешили. Перед этим американские менеджеры организовали мне выступления в Совете по космосу в палате представителей в Конгрессе, в Сенате, также я встречался с республиканцем Бобом Доулом, он был кандидатом в президенты США на выборах 1996 года. Мою биографию изучили очень подробно, потому что я был народным депутатом СССР и председателем комиссии по гражданству при Президенте СССР. Американец, который к нам был приставлен сказал, что биографии всех депутатов изучены под микроскопом. В библиотеке Конгресса США на каждого депутата есть подробная информация. Каждого с кем работали они долго изучали. Анализировали личность, можно с этим человеком работать или нет.
С американцами общались через переводчика или ваш английский позволял общаться напрямую?
Я изучал в школе и институте немецкий язык. Сдавал кандидатский минимум. Английский язык понимаю. Когда я посещал Пентагон, американцы предоставляли своего переводчика. А во всех промышленных переговорах со специалистами нашего профиля работали наши переводчики из Энергомаша. Наши ребята. Очень хорошие переводчики были.
Как сегодня можно и нужно привлекать молодежь в ракетно-космическую отрасль?
Я более широко отвечу на этот вопрос. Когда началась Перестройка, когда начали все ломать и переделывать, вместо того, чтобы делать рабочие профессии стали выпускать менеджеров, экономистов. Руководителей подмосковных предприятий собирали часто, и мы просили правительственных чиновников не разрушать ПТУ, потому что это наши кадры. При Энергомаше было ПТУ. В профессионально-технических училищах ребят учили, форму давали, кормили, давали специальность. И они сразу шли в цеха. Их учили опытные мастера. Потом ребята уходили в армию. После армии, как правило, очень многие просились обратно на предприятие. Была подготовка кадров. А сейчас говорят нет специалистов, не хватает токарей, слесарей, сварщиков – рабочих профессий. А здесь были рабочие профессии, начиная с ПТУ. Это надо было сохранить. Нужно создавать такие условия и люди пойдут работать, потому что не все хотят быть блогерами. Есть люди, которые хотят быть хорошими профессиональными рабочими. У меня тесть был великолепный профессиональный рабочий, папа был рабочий – они были профессионалами высочайшего класса. Их ценили очень высоко. Вот такое воспитание должно быть, не словами, а делом. Создать для ребят условия, создать мастерские, куда они могли бы приходить учиться работать. Любая работа включает в себя элемент творчества, элемент раздумий, элемент анализа. Вот это воспитывать нужно в тех специалистах, которые нам нужны. Рабочие места нужно создавать быстро, хорошо и без лишних слов. А сейчас очень много лозунговых слов. Лозунги в работе не нужны. Нужен профессионализм, а профессионализм достигается только путем создания чего-то своими мозгами, своими руками – так набирается опыт. И опыт потом надо передавать.
Борис Иванович, в завершение, что можете пожелать молодым специалистам НПО Энергомаш? Дайте напутствие.
Напутствие только одно – у старшего поколения брать все нужное, разумное. Это главная наука. Вникать самим во все дела. Если по твоим чертежам что-то изготавливается, проверяй, как это происходит – поговори с рабочим, поговори с мастером. Эта практика – следить за изготовлением деталей, которые ты изобрел, начертил – позволит быстро стать профессионалом высокого уровня.

[Старый]

И вообще, зря Партия и Правительство на пропаганду столько денег тратит.

А он не тратт. Лучшие пропагандоны - идейные добровольные. 

[Старый]

Россия - самая большая страна в мире.

Россия - самая странная страна в мире! 

[telekast]

И вообще, зря Партия и Правительство на пропаганду столько денег тратит.

А он не тратт. Лучшие пропагандоны - идейные добровольные. 

Угу. То-то ещё на охулиарды подняли финансирование пропаганды. Порезав при этом социальные программы, некоторые так вообще в ноль. И да, появилось предложение возродить налог на яйца. За что боролись?!