"Давай полетим к звездам!" (посадка на Луну)

[ЧСВ]

От автора.

1. Текст, расположенный ниже, - это фрагмент книги "Давай полетим к звездам!"
2. Действие происходит в мире, который похож на наш, но... не похож   Фамилии отличаются на одну или две буквы, история пошла несколько иначе. Техника похожа на нашу, но чуть-чуть другая и т.д., и т.п.
3. Высадка на Луну - это всего лишь фон для развития сюжета. Книга - это не альтернативная история, там будет идти речь о совершенно иных проблемах, а не о том, как и почему СССР высадился на Луне раньше, чем США  :twisted:
4. Автор будет признателен за критику и комментарии.



Текст 018. Из поэтического сборника «Звезды под ногами», Москва, 1969, издательство «Художественная литература».

МЫ ПО ЛУНЕ ПРОЙДЕМСЯ НА РАССВЕТЕ

     Мы революции родные дети
     И коммунизма светоч нас ведет.
     На радость нашей голубой планете,
     Корабль к Луне отправили в полет.

     Страна Советов лучше всех на свете.
     Социализма крепок круг друзей.
     И по Луне пройдется на рассвете
     Простой советский парень Алексей.

                          Максим Знаменский


Текст 019. Из книги дневниковых записей летчика-космонавта СССР Алексея Леонтьева «За лунным камнем», Москва, 1970, издательство «Мир».
 
ПОСАДКА

30 октября 1968 года

...Двигатель ракетного блока Д работает очень мощно и, конечно же, совершенно бесшумно. В космосе не бывает звуков: нет воздуха, нет никакой другой среды, чтобы передать звуковые колебания.

Я практически не ощущаю перегрузки. Но невесомость, с которой я уже сжился за восемь суток космического полета, пропала. Маленькая куколка полосатого тигренка, подвешенная на тонкой резинке к потолку «Лунника», теперь не болтается бесцельно в воздухе, выписывая замысловатые траектории, а потянулась вниз, к полу моего кораблика, куда ее влечет невидимой рукой проснувшаяся сила гравитации.

Ложемента и кресла для космонавта в «Луннике» нет. Я просто зафиксирован ремнями и стяжками перед иллюминатором и пультами управления. Но никаких неудобств от этой совершенно нелепой для земных условий позы я не испытываю. В невесомости и при низкой гравитации такое крепление даже удобно. Можно в любой момент расслабиться и повисеть в пространстве, не боясь упасть или уплыть куда-то в сторону. И с медицинской точки зрения, как шутили ребята-медики на Земле, тоже очень полезно. По крайней мере, пролежней и геморроя мне точно можно не опасаться.

- «Флаг – один», двигатель работает устойчиво, - сообщила Земля голосом Володи Шаталина. Он снова вышел на связь, сменив Пашу Поповца. Наша старая традиция: дублер становится «кепкомом» в самые напряженные моменты космического рейса. – Давление в камере сгорания в норме.

- Меня это радует, «Гранит», - отвечаю я, называя Шаталина его полетным позывным.

С позывным Володькина Шаталина связана одна   веселая история, в свое время наделавшая шума как в отечественной, так и в мировой прессе.  В свой первый полет, еще на «Восходе-6», Шаталин отправился под позывным «Амур». В нашем Центре управления полетом и в Звездном работают «очень серьезные люди», и они всегда считали, что Амур – это только название большой реки где-то там, на востоке необъятной страны по имени Советский Союз. Нашим «очень серьезным людям» и в голову не могло прийти, что у древних римлян  был бог любви, который тоже звался Амур. Нет, конечно, где-то и когда-то, кажется, еще в школе, они что-то такое читали об этом самом Амуре. Но потом, с годами, под грузом «очень серьезных космических дел», из их голов совершенно выветрился даже легкий намек на  «любовную» составляющую имени Амур.

Бедный Володька! Не успел он вернуться из полета, как все юмористы от Бреста и до Дальнего Востока зубоскалили про «амурные похождения» советского космонавта. Где-то в Америке, в Штатах или в Канаде, какой-то мелкий деятель от космонавтики тиснул в бульварной газетенке большущую статью о сексуальных экспериментах на советском корабле «Восход-6». И пошла писать губерния! Мировую прессу буквально штормило от догадок и предположений на тему «секс в космосе». Даже на послеполетной пресс-конференции экипажу «Восхода-6» нашими, советскими мастерами пера был задан вопрос с «любовным» подтекстом. Красный как только что сваренный рак Володька, потея и заикаясь, вынужден был оправдываться и доказывать представителям прессы, что ничего «такого» не было и даже в принципе быть не могло.

Руководство ЦУПа и Звездного городка получило легкий втык в высоких инстанциях за «ослабление идеологической работы при подготовке экипажей космических кораблей и потерю политической бдительности». Наши начальники во главе с генералом Маканиным озабоченно почесали затылки, и в свой второй полет, на корабле «Знамя-1», нарушая уже сложившуюся традицию, по которой космонавт получает позывной один раз и навсегда, Шаталин ушел с новым именем - «Гранит». Весомый позывной, товарищи. Серьезный. Это вам, понимаешь, не легковесные летающие амуры с их любовными стрелами! «Амурные» остроты постепенно сошли на нет. Но прозвище «Римский Бог» за Володькой так и осталось.

Через стекло иллюминатора я вглядываюсь в лицо Луны за бортом моего кораблика. Лунная поверхность ощутимо замедляет свой бег. Это значит, что связка «Лунника» и ракетного блока Д теряет орбитальную скорость. Мы уже не летим по орбите над Луной, а по параболической кривой начинаем падать на ее поверхность.

С каждой минутой это падение становится все более  заметным. Луна за окошком «Лунника» постепенно приближается. Очень необычное зрительное ощущение. Кажется, что Луна растет, распухает, как свежее тесто, раздается вширь. Вот уже скрылась за контуром иллюминатора линия горизонта. Кратеров становится все больше, мелкие становятся крупными, крупные – большими. На лунной поверхности я теперь могу различить гораздо больше различных трещин, выпуклостей и впадин, чем было видно с окололунной орбиты.

В моем послевоенном детстве был случай, когда мы с соседскими пацанами сами сшили из тряпок футбольный мяч. В освобожденном от немчуры, раздолбанном снарядами и голодном Харькове с футбольными мячами было туговато. Тогда мы из всякого тряпья, презрев предлагавшуюся помощь наших сестер и знакомых девчонок, соорудили круглое чудо, и чуть ли не с утра и до самой ночи гоняли его на очищенном от мусора пустыре, в который превратилась спортивная площадка около развалин нашей бывшей школы. А потом, потные, перемазанные грязью, с разбитыми локтями и коленками, но счастливые, возвращались домой. И всех счастливей, наверное, был я, потому что нес в руках, прижимая к старой, разодранной майке наш мяч – весь в серой, въевшейся пыли, со шрамами от бесконечных штопок и рваными дырами новых, только что полученных ран. Почему я вспомнил сейчас об этом? Просто Луна за окошком моего кораблика была удивительно похожа на тот самодельный мяч из моего мальчишеского прошлого...

Бросаю короткий взгляд на высотомер. До поверхности Луны по прямой меньше двенадцати километров. Но «Лунник» сейчас движется не по прямой, а по сложной посадочной траектории, периодически поплевывая в пространство огненными стрелами из двигателей ориентации. Ждешь, Луна? Жди, дорогая. Я лечу. Я скоро буду. Если техника, конечно, не подведет...

- «Флаг – один», - снова появляется в эфире Шаталин. Володька сегодня на удивление немногословен. Видимо, Земля решила не мешать мне пустой эфирной трескотней во время посадки. Словно подслушав мои мысли, Володя сообщает:

– Корабль в полном порядке. Телеметрия нормальная. Прошел отметку «десять».

- Понял, «Заря», - бодренько откликаюсь, - прошли «десятку».
«Десятка», как нетрудно догадаться, - это десять километров над поверхностью Луны. Радиолокатор моего кораблика измеряет расстояние, а система радиосвязи отсылает полученные данные по трем каналам: напрямую на Землю, на «Знамя» и на автоматическую станцию «Луна-30». С лунного орбитального корабля и летящей по окололунной орбите станции информация ретранслируется в ЦУП. Связь по трем каналам нужна для обеспечения надежного управления во время спуска.

- Леша, ты только что побил рекорд Женьки Хлунова, - говорит Шаталин. – Поздравляю!

- Принято, «Заря». Высылайте ракету со спортивным комиссаром Борисенковым, - шучу в ответ. – И бутылочку шампанского!

Рекорд Хлунова – это отметка в девять с половиной километров. Именно до этой высоты над лунной поверхностью опустился в предыдущем полете Женька Хлунов на четвертом «Луннике». Я сейчас  нахожусь уже ниже. Сейчас на Земле нет человека, который когда-либо имел возможность посмотреть на Луну с такого близкого расстояния.

А смотреть есть на что. Горы, расщелины, холмы, впадины и, конечно же, сотни и тысячи кратеров проплывают под моим кораблем. Не знаю, с чем это связано, но с приближением к поверхности Луны там, внизу, появилось гораздо больше оттенков светло-серого цвета.  И еще есть коричневато-бронзовые, и даже зеленоватые участки. Вот хорошо бы было прилуниться, выйти из корабля, а вокруг - зеленая травяная лужайка. Солнышко в зените, желтая россыпь одуванчиков. И лунные кузнечики прыгают...

- «Флаг – один», пройдена отметка «пять», - напоминает о своем существовании Шаталин. – Все параметры корабля в норме.

И снова пауза. Тихая, глухая и очень тревожная пауза. Длинная, как полярная ночь.

Я хорошо знаю, что означает эта пауза. Именно сейчас все наше космическое руководство, собравшееся в ЦУПе,  принимает окончательное решение по посадке моего «Лунника». Царев, Михеев, Чертков, Маканин, Каримов и еще около полусотни управленцев от гражданских и военных инстанций собрались в зале заседаний, заслушали доклады всех служб, обеспечивающих полет, и вот-вот вынесут свой вердикт. Как там у Шекспира? «Быть или не быть – вот в чем вопрос». Очень хочется, чтобы «быть». Очень не хочется возвращаться домой почти от самого порога домика «тетушки Селены».

- Леша, принято решение на спуск, - мне показалось, или голос Володьки действительно дрогнул. – «Флаг – один», как понял? Подтверди прием.

- Понял тебя, «Заря», - говорю я. – Идем на спуск! На борту порядок, самочувствие отличное.

И для пущей убедительности показываю большой палец прямо в черный блестящий глазок телекамеры, которая неотрывно и неусыпно глядит мне в лицо с первой минуты моего появления в «Луннике».

- Смотришься замечательно, - смеется в ответ Володька. – Прямо первый парень на деревне!

- ...С поставленной сельсоветом задачей стать первым парнем на Луне, - продолжаю я его фразу. В наушниках шелестит смех. Видимо, в ЦУПе моя шутка  многим понравилась.

- Высота «четыре», - Шаталин снова становится серьезным. – Телеметрия с борта нормальная.

Это хорошо, что телеметрия нормальная. Пусть она будет нормальной и дальше. Как температура: тридцать шесть и шесть десятых, без малейших отклонений в обе стороны.

Ловлю себя на мысли, что мне как-то неловко сейчас чувствовать себя пассажиром на борту моего «Лунника». Там, на Земле, в ЦУПе, на наземных измерительных пунктах, народ пыхтит по полной программе, трудится в поте лица. А я здесь лечу себе спокойненько, едва ли не помахивая Луне белым платочком из окошка моей летающей «избушки».

Конечно, теоретически я могу в любой момент вмешаться в управление кораблем. Если вдруг откажет автоматика, то мне понадобится всего несколько секунд, чтобы взять управление на себя. И принять решение: спускаться дальше к Луне или увеличить тягу двигателя, чтобы уйти на орбиту. Пока автоматика «тянет» очень уверенно. Пока...

Лунная поверхность под кораблем движется все быстрее и быстрее. Сейчас как раз тот участок траектории спуска, когда корабль летит наиболее быстро.

Справа на пульте замигал круглый желтый глаз лампочки индикатора.

- «Заря», принимаю пеленг два, - сообщаю на Землю. Это значит, что система управления «Лунника» поймала сигнал с «Лунохода-5», который уже третьи сутки торчит в расчетной точке на лунной поверхности и ждет - не дождется моего прилета.

- Фиксируем пеленг-два, - подтверждает Шаталин.

Так, а где же пеленг - один? Должен быть еще сигнал с «Лунохода-3». И пеленг – три... Это уже с запасного «Лунника-3», который в законсервированном режиме стоит на Луне уже несколько месяцев. Сейчас третий «Лунник» и оба «Лунохода» образуют на Луне почти правильный треугольник, в центре которого находится район моей предполагаемой посадки. Садится можно не только по трем пеленгам, но и по двум, и даже по одному. Но... Но лучше все-таки по трем. Один пеленг – хорошо, а три – лучше!

Секунда ползет за секундой. Наконец, на пульте  одновременно вспыхивают еще два огонька. У циклопа в глубине пещеры открылась пара дополнительных глаз. Глазастенький ты мой...

- Есть пеленги один и три, - рапортую немедля. – Работаем штатно!

Автоматика моего кораблика захватила все три радиоточки на лунной поверхности. Сразу же включились двигатели ориентации корабля, расположенные над потолком кабины. В верхней части иллюминатора несколько раз полыхнули веселые оранжево-зеленые зарницы. «Лунник» чуть-чуть подровнял ориентацию по полученным с поверхности Луны пеленгам.

Внезапный и резкий толчок где-то под днищем корабля. Несколько секунд достаточно сильной вибрации. Но до «пыточной камеры» в Звездном городке – очень далеко. Там действительно зуб не попадал на зуб, а здесь – так себе, легкая дрынчалка. Толчки и вибрация в ощущениях подтверждают информацию с пульта управления «Лунника»: двигатели ракетного блока Д выключились.

Вот и все, дорогой товарищ Леонтьев. Теперь или посадка на Луну, или аварийное возвращение на орбиту после включения двигателей самого «Лунника». Третьего, как говорится, не дано.

Впрочем, почему не дано? Ведь существуют два варианта посадки: удачный, то есть штатный, и... Н-да... Тогда на лунной поверхности появится еще один кратер. Которому впоследствии будет присвоено имя Алексея Леонтьева, как нетрудно догадаться.

А откуда это мысли у меня такие мрачные? Задрейфил я, что ли? Да нет, вроде бы... Пока все идет нормально. Тьфу, тьфу, чтобы не сглазить...

Тихонечко начинаю насвистывать «Из-за острова на стрежень, на простор речной волны»... «Нервная энергия всегда должна находить выход», - учил нас наш первый инструктор по парашютным прыжкам Николай Константинович Никитский. Мы, первый отряд советских космонавтов, молодые и еще «необстрелянные» космосом,  взлетали на учебном самолете в солнечное апрельское небо над парашютной базой где-то под Энгельсом, весело хохотали, горланили песни, подначивали друг друга – и прыгали, прыгали, прыгали. С разных высот, на любую местность, днем и ночью. Кстати, именно тогда Юрка Гагаров дал мне приклеившееся уже, наверное, на всю жизнь прозвище «Блондин».

- «Флаг», приготовиться к разделению, - теперь в голосе Шаталина прорезаются тревожные нотки. – Десять секунд до отделения ракетного блока Д.

- Понял, «Заря», - отвечаю. – Будем отрезать хвост!

В наушниках слышу легкий Володькин смешок. Шутка принята.

Странное у меня сейчас состояние. Тревожно-веселое. Случиться может все, что угодно. Повлиять на что-либо я практически не в силах. Поэтому остается только один способ контролировать ситуацию – шутить. Шутить так, чтобы зубы не стучали.

Снова резкий толчок снизу. Намного сильнее прежнего, даже язык прикусил. Сердце ласточкой ныряет в невидимую бездну.

- Есть разделение, - говорит Шаталин спустя несколько томительно долгих секунд после толчка. – Включение двигателей лунного корабля!

Череда тревожных мгновений. Могут ли секунды ползти медленно, как улитки? Оказывается, могут.

Поглядываю в иллюминатор. Кратеры за окошком ускорили свой бег.  

Новый толчок снизу, но уже не такой резкий, как первые два. Можно сказать, даже нежный. Лунный корабль начинает дрожать. И мгновение спустя я уже слышу приглушенное взревывание ракетного мотора. Это двигатель «Лунника» включился по сигналу бортового посадочного радиолокатора «Планета».

Звук работы двигателя становится чуть тише и размереннее. Он доносится не снаружи – там, за бортом, по-прежнему почти вакуум, какой там может быть звук? Звуковые колебания  передаются снизу по всей конструкции моего кораблика. Такое впечатление, что все вокруг вдруг стало ворчать. Но не зло, а почти по-дружески, как ворчит на поздно вернувшегося и подвыпившего хозяина любящий и верный дворовой пес.

Сначала тяга посадочного двигателя идет почти на режиме максимума. Мой кораблик прекращает движение к Луне, слегка заваливается на бок и даже поднимается на несколько десятков метров вверх. На мгновение мелькает перед глазами неровная полоса лунного горизонта. Как серый оскал огромного дракона. Потом тяга двигателя падает до шестидесяти процентов от номинальной.  «Лунник» выравнивается и снова начинает приближаться к Луне. Если смотреть со стороны, то мой кораблик только что выполнил что-то, отдаленно похожее на известную фигуру авиационного пилотажа - «петлю Нестерова». Это предусмотренная программой полета операция. Теперь с уверенностью можно сказать, что ракетный блок Д отстал от корабля окончательно и сейчас летит к Луне по баллистической траектории.  Наша ящерка сбросила свой хвост и теперь уже не получит этим огрызком из прошлого по затылку в самый неподходящий момент. Казалось бы мелочь, а все-таки приятно.

- «Флаг – один», высота две тысячи метров, - информирует Земля. – Переходим на ручное управление.

Я несколько раз щелкаю тумблерами на пульте, нажимаю добрый десяток кнопок, и аккуратно берусь пальцами правой руки за рукоять управления. И только проделав все эти операции, сообщаю:

- Перешел на ручной режим. Как поняли, «Заря»?

- Принято, «Флаг – один», - отзывается Шаталин. – Идешь на ручняке!

Правильно, Вовик, правильно. Идем на ручняке. Идем не потому, что сдохли основные тормоза или автоматика, а потому, что так написано в программе полета. Наши инженеры посчитали, что космонавт – Леонтьев, Шаталин или Валерка Быков, персоналии не имеют значения, - с посадкой справится все-таки лучше, чем самый умный робот-автомат. Как говорится, человек -венец творения, его сама должность обязывает быть умнее киберов.

Но мое ручное управление кораблем – это все-таки иллюзия. Сейчас «Лунник» летит на высоте чуть более полутора километров, и его по-прежнему ведет автоматика. Потому, что вера наших инженеров в способности человека-космонавта – это хорошо. Но вот в высоких инстанциях есть мнение, что автоматика все-таки надежнее. «Не надо возражать, товарищи конструкторы, у нас большой опыт партийной и хозяйственной работы. И с человеческим материалом в отдельности, и с трудовыми массами в целом. Поэтому пусть космонавта подстраховывает работающая автоматика!»

И автоматика «Лунника» подстраховывает, выдает команды, ободряюще подмигивает лампочками световой сигнализации. Но теперь, после перехода «на ручняк», у меня есть возможность в любой момент вмешаться в безупречную работу моего «космического робота» и перехватить управление «Лунником». После этого в моем распоряжении будет примерно минута времени, чтобы с помощью ручного управления двигателями ориентации и регулирования тяги основного двигателя выполнить зависание корабля, его маневр  над лунной поверхностью, окончательно выбрать посадочную площадку и прилуниться. Всего ничего...

При выборе места посадки мои возможности ограничены пятачком в пятьсот-шестьсот метров. Если на этом пятачке я не найду удобную «полянку» для лунного «пикника», то придется увеличивать тягу двигателя моего кораблика до ста процентов и быстренько возвращаться на орбиту вокруг Луны. Но я почти абсолютно уверен, что убегать обратно в космос в аварийном режиме мне не придется. Все-таки не зря наши «Луноходы» чуть ли не полгода утюжили этот район, составляя самую подробную карту местности. Здесь нет больших  кратеров или крупных камней. Везде практически ровная и гладкая поверхность. С учетом лунных реалий, конечно. Тут тоже есть кое-что... Но это так, мелочевка: два или три неглубоких метровых кратера, несколько десятков острых булыжников и россыпи лунной гальки почти повсюду. По мнению наших ученых, идеальное место для первого визита к «тетушке Селене» .

- Ты на высоте тысячи метров, Леша, - говорит Шаталин, позабыв назвать мой радиопозывной. Волнуется товарищ дублер. – Баллистики только что сообщили, что ракетный блок Д упал на Луну примерно в пяти километрах от расчетного места твоей посадки.

- Понял, «Заря», - отвечаю я. – На борту порядок.

«Лунник» продолжает снижаться и одновременно летит над лунной поверхностью. Я во все глаза смотрю на проплывающие за окном пейзажи. Не столько любуюсь сменяющими друг друга видами Луны, сколько пытаюсь заранее оценить степень реальной опасности места будущей посадки. Я с закрытыми глазами могу нарисовать достаточно подробную карту посадочной зоны. Но теорию всегда нужно проверять практикой. А практика сейчас – это тщательное наблюдение за районом предстоящего прилунения.

«Тетушка Селена» значительно меньше Земли, и поэтому при полете над лунной поверхностью горизонт кажется необычно близким. Это затрудняет визуальную оценку высоты полета. Земной опыт довлеет, и создается впечатление, что «Лунник» летит гораздо выше, чем на самом деле.

Лик Луны с высоты около километра напоминает серый мрамор, покрытый грязно-белыми пятнами разной величины. Кратеры похожи на бело-серые оспины на более темном сером фоне. От некоторых из них радиально отходят светлые пылевые лучи, – наверное, следы  разлета пыли при ударе метеоритов.

- Высота восемьсот метров, - доносится из эфира. – Давление в камере сгорания в пределах нормы. Корабль продолжает снижение.

- Ясно, «Заря».

Я и сам хорошо вижу, что снижение «Лунника» продолжается. Видимость очень хорошая, бликов на иллюминаторе нет. Солнце сейчас находится где-то у меня за спиной, с противоположной стороны от иллюминатора корабля. Солнечные лучи падают на подстилающую поверхность примерно под углом двадцать градусов.

Кратеры внизу, под «ногами» «Лунника», похожи на огромные круги с рваными краями. На Земле, рисуя свои картины, я примерно так их и представлял. А вот кратеры, расположенные на некотором удалении от вертикали и ближе к горизонту, выглядят очень необычно. Они больше напоминают овалы разных размеров. Из-за того, что освещение боковое создается впечатление, что внутрь этих светлых овалов «вписаны» меньшие по размеру и тоже овальной формы тени. Тени очень четкие, почти черные. Кто-то взял множество разновеликих блюдец, беспорядочно расставил их на лунной поверхности и наполнил очень темной и маслянисто поблескивающей жидкостью.

Еще я вижу внизу очень много неровностей, состоящих из бесформенных холмиков пыли и мелких камней. Будто сотни и тысячи черепах испуганно замерли в своих серых панцирях, увидев, как из черноты неба вынырнул, растопырив свои четыре металлические ноги, мой кораблик.

- Пятьсот метров, - не дает забыть о себе Володька Шаталин. – Что видишь в окошко, «Флаг – один»?

- Володя, ты не поверишь: я вижу Луну, - отделываюсь я шуткой. Совершенно не хочется описывать пейзаж за окном, хотя по инструкции я именно это и должен сейчас делать. Хочется просто смотреть.

Вот за иллюминатором проплывает достаточно большой кратер, метров тридцать в диаметре, не меньше. Он очень хорошо освещен и кажется почти белым на фоне имеющей цвет морской волны лунной поверхности. Вокруг кратера хорошо просматривается пылевой вал округлой формы.

- Высота четыреста метров...

- Принято, - говорю в ответ.

Двигатель «Лунника» размеренно урчит. Стенки корабля немного подрагивают.

Я внимательно смотрю на приближающуюся лунную поверхность. Сейчас мой кораблик словно плывет над ней. Любая неровность на лунной поверхности в лучах солнечного света кажется очень яркой, почти ослепительно белой. Формы неровностей очень разные. Некоторые похожи на рваные вытянутые облака, некоторые – на причудливо изогнувшихся змей. Корабль летит над Луной, угол отражения неровностями на лунной поверхности солнечных лучей постоянно меняется. Поэтому кажется, что все эти «облака» и «змеи»  внизу – живые, шевелящиеся.

- Отметка триста, «Флаг – один».

- Принято, «Заря». Наблюдаю место посадки.

Вот мелькнул большой кратер, а внутри него несколько маленьких. Еще кратер, в который «вписан» кратер меньшего размера – в большом круге с рваными краями меньший круг. И меньший касается большего, кажется, только в одной точке. Лунные Архимеды и Пифагоры, наверное, немало усилий приложили, создавая такой шедевр.

 Ага, а вот и внешнее «касание» двух кратеров. Причем один из них даже чуть налез на другой, и границы между ними в месте касания практически нет. А вот тут, рядом, еще два небольших кратерочка. И между ними очень тонкая ленточка границы.

- Двести метров над поверхностью, - сухо сообщает Шаталин. – Вертикальная скорость снижения – десять метров в секунду.

- Понял, «Заря». Наш поезд прибывает на станцию «Луна». Уже вижу здание вокзала и ковровые дорожки к вагону.

Володя, кажется, взял себя в руки и больше не волнуется. Ну, и правильно, чего волноваться? Первая высадка на Луну – экая невидаль! Сколько раз отрабатывали ее на тренажерах, с завязанными глазами совершить можно. А вы, дорогие товарищи, на вертолете в режиме авторотации не приземлялись, нет? Вот где эмоции, вот где острые ощущения! С высоты сотни метров – и на Землю-матушку сесть, ровно, четко сесть, так, чтобы не плюхнуться мешком, а элегантно, красиво. По сравнению с теми нашими с Володькой Шаталиным тренировками на вертолетах, мой нынешний спуск к Луне – это так, семечки. Конечно, если не принимать во внимание, что это ПЕРВЫЙ в истории человечества спуск пилотируемого аппарата на поверхность иной планеты.  Но об историческом значении моего полета я сейчас думаю меньше всего. Не время.

- «Флаг – один», у нас пропала картинка с внутренней телекамеры, - обеспокоено говорит Шаталин. – Леша, проверь питание. Ты там случайно ничего не выключил?

На пульте индикатор телекамеры горит нормальным светом, тумблер в положении «включено». Значит, повреждение появилось где-то в самой камере. ЦУП ослеп на один глаз и теперь не видит меня. Это неприятно, конечно. Но не смертельно. Ну, не получит советский телезритель изображения моей жизнерадостной рожи в момент посадки – не велика потеря. Хотя, конечно, для истории...

- У меня нормальная индикация по внутренней телекамере, «Гранит», - говорю я. – С камерой разберусь после посадки. Внешние камеры работают?

- По внешним замечаний нет. Картинка четкая и хорошая. Даем почти в прямой эфир на Центральное телевидение.

Хорошее слово «почти». В данном случае оно означает, что передачу наши «компетентные товарищи» задерживают минут на пять. И если – не дай Бог! – со мной или с «Лунником» что-то случится, эта «прямая» телепередача на ЦТ будет немедленно прервана. По техническим причинам.

До боли в глазах всматриваюсь в пейзаж за окном. На Луне есть места, буквально испещренные глубокими трещинами и кратерами, а есть ровные и практически бескратерные участки, лишь чуть-чуть иссеченные всякой кратерной и каменной мелочью. На одном из таких ровных участков я и должен посадить «Лунник». Где-то вон там...

- Сто пятьдесят метров... Леша, ты почти над самой границей посадочной зоны.

Яркая точка вдруг появляется почти точно в месте предполагаемой посадки. Похоже на большой осколок зеркала, который отражает солнечные лучи...

- Высота сто метров, скорость снижения восемь, - голос Шаталина снова буквально звенит от волнения. Опять заволновался мой товарищ и дублер. Я давно подметил: когда сидишь в ЦУПе и контролируешь чью-то работу в космосе, иногда волнуешься и переживаешь больше, чем сами участники космического рейса. Ты – только наблюдатель, и при всем своем желании помочь тем, кто работает «наверху», практически ничего изменить не можешь. Разве что совет дать. А вот ребятам, которые работают над Землей, переживать и особо волноваться просто некогда. Работа съедает почти все чувства и ощущения.

Что-то яркое поблескивает прямо в том месте, куда «Лунник» ведет автоматика... Ну-ка, ну-ка... Боже мой, это же «Луноход»!

Быстро включаюсь в работу. Два щелчка тумблерами, одна нажатая кнопка на пульте, - и управление «Лунником» теперь полностью в моих руках. Наверное, со стороны я сейчас больше всего похож на одетого в скафандр пианиста. Исполняется космическая симфония спуска на ручном управлении. Премьера, товарищи...

Включаются двигатели ориентации на «крыше» над моей головой. Быстрее, быстрее! Нужно уйти в сторону, иначе корпус «Лунника» при посадке может задеть стоящий на небольшой возвышенности «Луноход».

- Девяносто...

Кораблик качнулся влево и яркое пятно «Лунохода» не спеша уплывает из поля моего зрения.

- Восемьдесят...

Нужна новая площадка для посадки. Куда, куда? А вот сюда попробуем... Что у нас тут? Два довольно больших кратера и несколько очень крупных камней. Откуда?! На карте ничего такого не было.

- Семьдесят...

Камни могут попасть под посадочную стойку. И кратеры тоже не подарок. Нет, лучше поискать другое место для посадки. Время и высота еще есть.

- Шестьдесят...

 Местность кажется совершенно незнакомой. Ничего не понимаю...

Я ошибся! Нужно было лететь вправо, внутрь посадочного треугольника. Но я растерялся и взял влево. «Лунник» сейчас уже далеко ушел за границу разведанной автоматами зоны. Времени, чтобы исправить ошибку и вернуться к месту предполагаемой посадки, нет даже теоретически. А здесь садиться просто опасно. Что делать? Черт...

Так, спокойно! Клин клином... Берем еще левее!

- Высота пятьдесят, Леша!

Мама дорогая, всего полсотни осталось! А что с посадочной площадкой? Тьфу ты, снова не то!

- «Флаг – один», «Лунник» вышел за пределы посадочного треугольника! – это уже не Шаталин. По голосу не узнаю. Может быть, Жора Шонов?

Я вижу, ребята. Корабль опускается в совершенно неизвестном районе...

Ну, и что теперь? Все-таки рискнуть и попробовать сесть? Или уходить вверх?

Решение только за мной. Одно движение пальцев – и аварийный старт. И крушение всех наших надежд. И вся космическая программа – соседской Мурке под хвост...

- Сорок метров, «Флаг – один»!

Аварийный взлет? Я еще успеваю уйти...

А вот дудки! Ни за что! Эта темная норка не для нашей шустрой мышки...

Идем дальше! Ну-ка, что там у нас еще левее...

- Тридцать... «Флаг – один», как понял? – Володька уже почти кричит.

Есть! Вот она, милая! Ровная площадка и практически без крупных камней. Так, нам сюда!  

Круто разворачиваю «Лунник» вокруг продольной оси и  совмещаю по коллиматорному устройству метки прогнозируемой и выбранной точек посадки.

- Двадцать метров... «Флаг», тебя не слышу!

Я собираюсь ответить, но невидимая сила сжимает зубы. Ноет шея и каменеет затылок. Судорога, что ли? Только этого мне и не хватало для полного счастья!

Ладно, личные ощущения в сторону. Потом будем анализировать. Если это потом будет, конечно... А сейчас - не отвлекаться!

- Десять! Лешка, на связь!

Подожди, Володя, подожди! Кораблик уже выровнялся и занял строго вертикальное положение. Горячие газы из его сопла ударили в поверхность Луны. Сквозь иллюминатор вижу, как очертания мелких кратеров под «Лунником» утратили резкость, стали постепенно расплываться от огненного дыхания посадочного двигателя. Секундой позже из-под кормы корабля развернувшимся веером брызнули во все стороны сизые пылевые лучи. Это двигатель окончательно сдул с камней и твердого грунта лунную пыль, которая лежала здесь миллионы и миллиарды лет. Пылевое облако понеслось прочь от «Лунника», словно подгоняемое ветром.

Я стал частью моего корабля. Его сердцем, головой и мозгом. А он стал продолжением меня. Мы сейчас единое живое существо. Это у меня четыре металлические ноги. Это у меня работающий на надрыве ракетный двигатель. Это мои невидимые пальцы радиолучей ощупывают миллионолетние камни на теле «тетушки Селены».

- Высота пять метров, «Флаг – один»! Алексей, почему молчишь?!

Ком в горле. Сердце колоколом бабахает в уши и рвется наружу из груди. Я еще дышу или уже перестал дышать?

Черное остроконечное тело откуда-то сверху наползает на  вспенившуюся пылью лунную поверхность за иллюминатором. Что за хренотень... Хренотень-тень... Ага, это же тень от опорной стойки, от «ноги» моего «Лунника». Тень кинжалом втыкается в Луну и постепенно размывается в облаке улетающей из-под корабля пыли.

Бешенная пляска индикаторных светлячков на пультах...

Есть касание! Есть выключение двигателя!

Ощутимый пинок в кормовую часть корабля. Четыре «ноги» «Лунника» стали на поверхность Луны. Покрякивая от напряжения, включились в работу амортизаторы, размещенные в опорных стойках, в боковых подкосах и на опорных «башмаках». Сейчас они поглощают энергию движения корабля за счет деформации специальных «сотовых» вкладышей, сделанных из тонкой, но очень прочной титановой фольги. Мне кажется, что даже сквозь гермошлем скафандра я слышу возмущенный скрежет сминаемого металла. Иллюзия, конечно...
Мгновение спустя пол кабины проваливается вниз. И моя первая мысль: «Неужели яма?!»

Но тут же соображаю: нет, это сработали установленные на посадочных стойках четыре небольших твердотопливных ракетных двигателя. Они должны надежно прижать мой кораблик к лунной поверхности, чтобы не дать ему перевернуться от удара при посадке.

Снова резкий удар снизу. «Лунник» задрожал всем телом. Кажется, даже покачнулся. И замер.

Краем глаза я уловил, как на пульте световой индикации замигал еще один огонек. Это на основании лунного корабля развернулась тарелка остронаправленной антенны. Она должна обеспечить меня надежной широкополосной связью с Землей непосредственно с Луны. Еще одна ниточка, которая свяжет меня с домом...

Я окаменел перед пультом, прислушиваясь. Посмотрел в окно. Перед иллюминатором расстилалась серая пыльная равнина, местами усыпанная небольшими острыми камнями. Больше ничего и никуда не двигалось.

Вот и все. То, к чему мы шли долгие годы, наконец, произошло. Мой кораблик стоял на лунной поверхности. Прочно стоял, всеми четырьмя «лапами».

И тут на меня накатило...

Я вдруг ощутил страшный холод. Зубы начали выбивать чечетку. Холодные мурашки змеей скользнули по спине, а кончики пальцев превратились в дрожащие ледышки.

Но это ощущение чудовищной холодины продлилось всего несколько мгновений. А потом пришел нестерпимый жар. Кровь волной ударила в голову. Крупные капли пота медленно поползли  по лбу, перебрались через брови и нырнули к глазницам, превращая весь окружающий мир в невообразимую смесь теней и света. В ушах тонким зуммером зазвенела тишина.

Я понимал, что мой организм просто реагирует на невиданную эмоциональную перегрузку последних минут перед посадкой. Выплескивает всю ту негативную энергию, которую в течение этих нескольких десятков секунд я старался сдерживать внутри себя. Я понимал все это, но сделать что-либо, сдержать инстинктивные рефлексы миллионов мельчайших клеток, составляющих тело человека по имени Алексей Леонтьев, я не мог. Я был совершенно бессилен.

Я не знаю, сколько секунд или минут пробыл среди этого испепеляющего жара. Избавительницей и освободительницей пришла дурманящая и сладкая слабость. Я обвис на лианах привязных ремней и уже почти не стоял на ногах. Сознание странно затуманилось и померкло. Я ощутил себя маленькой и беспомощной букашкой внутри туго скрученного ватного одеяла. Удобно, комфортно и удушливо сладко.

Наверное, так могло бы продолжаться миллиард лет. Но в этой удушающей пелене ватного безмолвия родился далекий и беспокоящий мой уставший разум звук. Где-то очень далеко, почти на пределе слышимости, появилось прерывистое жужжание. Оса залетела в распахнутое окно тенистой веранды и билась об стекло, пытаясь вернуться в свой обычный, зеленый и солнечный мир.
Это был единственный раздражитель в ватной вселенной вокруг меня, и мне не оставалось ничего другого, как прислушаться.
Звук постепенно нарастал. Мне почудилось, что я стал различать в этом переливчатом жужжании какие-то знакомые интонации...
А потом стена окружавшего меня безмолвия рухнула. Рассыпалась на мелкие, кружащиеся вокруг меня осколки. И сквозь эту звенящую тучу обломков тишины прорвался встревоженный и громкий голос Володьки Шаталина:

- «Флаг – один», почему молчишь?! Леша! Алексей!

Несколько раз моргнул глазами. Мир стал обретать обычные цвета и четкость.

Глубокий судорожный вдох. Как мне показалось, первый с той уже бесконечно далекой минуты, когда мой кораблик стал своими растопыренными ногами на каменистое основание

[Bell]

...Двигатель ракетного блока Д работает очень мощно и, конечно же, совершенно бесшумно. В космосе не бывает звуков: нет воздуха, нет никакой другой среды, чтобы передать звуковые колебания.

А по металлическим конструкциям лунного корабля звук тоже не передается?  

[Bell]

Мда... "Амурные похождения" Шаталина и Макалина - эт уже перебор  :mrgreen:

[Petrovich]

И-и-ехх !    
5+

известный советолог и общественный деятель Чеслав С. Волянецкий

и писатель

[Petrovich]

Не мог удержатся и не проиллюстрировать
Картинки известные и многие уже видели...

[Leroy]

Великолепно! Потрясающая работа!

ИМХО -- немножко много технических подробностей для советской печати. Вряд ли написали бы: "блок Д".
И еще резанули ухо "кэпком" и "персоналии". Первому слову вроде неоткуда взяться в лексиконе советских космонавтов, а второе в те времена обозначало только статьи о личностях в энциклопедических изданиях, а не служило синонимом слова "личность", как сейчас.

[LEVEL543]

Потрясно!      
Пишите еще!!!
Только верните всем настоящие фамилии. Очень не привычно так читать.

[Бука]

О!
Вы положили таки кусочек...
Приступаю к прочтению.

З.Ы. Сам сейчас в свободное время свою Буку ваяю.

[Leroy]

Потрясно!      
Пишите еще!!!
Только верните всем настоящие фамилии. Очень не привычно так читать.

По крайней мере - Хрущева. В альтернативке обычно имена всемирно-исторических личностей сохраняют неизменными, иначе пропадает приятность узнавания. И Гагарина -- аналогично. "Гагаров" -- это кошмар.  

[ЧСВ]

...Двигатель ракетного блока Д работает очень мощно и, конечно же, совершенно бесшумно. В космосе не бывает звуков: нет воздуха, нет никакой другой среды, чтобы передать звуковые колебания.

А по металлическим конструкциям лунного корабля звук тоже не передается?  

Я долго думал над тем, что все - таки будет слышать внутри ЛК космонавт, одетый в скафандр и закрепленный упругими подвесками. Пришел к выводу, что звук двигателя блока Д он слышать почти не будет. Зато двигатели самого ЛК будут достаточно хорошо "прослушиваться". Возможно, что я ошибаюсь. Но спросить же не у кого!  
Спасибо за комментарий

[ЧСВ]

Мда... "Амурные похождения" Шаталина и Макалина - эт уже перебор  :mrgreen:

История, кстати, почти реальная.
Когда готовился полет "Союзов 3, 4 и 5", экипажам раздали позывные: экипажам активного корабля "Аргон", "Амур" и "Антей", экипажам пассивного корабля - "Байкал" и "Буран". Позывной "Амур" действительно достался В.А.Шаталову. И всякие шутки по этому поводу действительно были. Поэтому для второго полета Шаталова на "Союзе-8" ему выдали новый позывной - "Гранит". Это, кажется, единственный случай в истории советской и российской космонавтики, когда космонавту (командиру экипажа) сменили позывной.

[ЧСВ]

Не мог удержатся и не проиллюстрировать
Картинки известные и многие уже видели...

Спасибо за комментарий.
Я когда пишу и что-то не складывается обычно стараюсь найти тематические картинки или видео и по ним представить, как бы этот объект мог бы двигаться в реальности. Вот и по посадочным эволюциям "Лунника" была та же проблема. Пришлось в буквальном смысле представить себя внутри корабля. Даже картинки пультов распечатал и повесил вокруг компьютерного стола, чтобы понять, как будет действовать пилот.  
Компьютерные игры и моделирование тоже помогают, но не очень. Да и времени на них нужно больше.

[ЧСВ]

Великолепно! Потрясающая работа!

ИМХО -- немножко много технических подробностей для советской печати. Вряд ли написали бы: "блок Д".
И еще резанули ухо "кэпком" и "персоналии". Первому слову вроде неоткуда взяться в лексиконе советских космонавтов, а второе в те времена обозначало только статьи о личностях в энциклопедических изданиях, а не служило синонимом слова "личность", как сейчас.

Да, и "кэпком", и "персоналии" - это явные ляпы. Буду исправлять. Очень тяжело писать в стиле "советского ретро". Уже кое-какие речевые обороты стал забывать.  
Спасибо за комментарий.

[ЧСВ]

Потрясно!      
Пишите еще!!!
Только верните всем настоящие фамилии. Очень не привычно так читать.

Я бы и рад, но... Я буду сразу связан фамилией и биографией конкретного человека. Это не всегда удобно. И человек может обидеться: "Я бы никогда не стал поступать так, как вы написали!"
Спасибо за комментарий.

[Leroy]

Потрясно!      
Пишите еще!!!
Только верните всем настоящие фамилии. Очень не привычно так читать.

Я бы и рад, но... Я буду сразу связан фамилией и биографией конкретного человека. Это не всегда удобно. И человек может обидеться: "Я бы никогда не стал поступать так, как вы написали!"
Спасибо за комментарий.

Хрущев не обидится... :wink:

[ЧСВ]

Потрясно!      
Пишите еще!!!
Только верните всем настоящие фамилии. Очень не привычно так читать.

По крайней мере - Хрущева. В альтернативке обычно имена всемирно-исторических личностей сохраняют неизменными, иначе пропадает приятность узнавания. И Гагарина -- аналогично. "Гагаров" -- это кошмар.  

Хрулев в моей книге - это не совсем Хрущев. Очень не хочется быть скованным сложившимся стереотипом восприятия. Ну, и есть некоторые морально-этические препятствия.
Очень сложная проблема, и я до конца ее так для себя и не решил  :cry:

[ЧСВ]

Хрущев не обидится... :wink:

Дело даже не в обиде, просто придется писать стереотипного Хрущева. Иначе читатель не поймет образ, не примет.
Не знаю, как выкрутиться из этой ситуации

[Leroy]

Все не просто, но если вы пишете альтернативку, то, ИМХО, исторические персонажи должны соответствовать реальным. Все остальное может варьироваться.
ИМХО, конечно.

[ЧСВ]

Все не просто, но если вы пишете альтернативку, то, ИМХО, исторические персонажи должны соответствовать реальным. Все остальное может варьироваться.
ИМХО, конечно.

В том-то и проблема. Что значит "должны соответствовать"? Сталин не умер в 1953 году, а дожил до 90 лет. Какой это будет Сталин? Как он изменится? Я могу предложить свой образ. Но читатель скован "старым Сталиным", он просто может не понять, почему на девяностом году жизни "отец народов" стал сентиментальным стариком и очень любит домашних кошек. То есть на клетке слона написано "буйвол"  :twisted:

[Bell]

Мда... "Амурные похождения" Шаталина и Макалина - эт уже перебор  :mrgreen:

История, кстати, почти реальная.
Когда готовился полет "Союзов 3, 4 и 5", экипажам раздали позывные: экипажам активного корабля "Аргон", "Амур" и "Антей", экипажам пассивного корабля - "Байкал" и "Буран". Позывной "Амур" действительно достался В.А.Шаталову. И всякие шутки по этому поводу действительно были. Поэтому для второго полета Шаталова на "Союзе-8" ему выдали новый позывной - "Гранит". Это, кажется, единственный случай в истории советской и российской космонавтики, когда космонавту (командиру экипажа) сменили позывной.

Дык я не про Амур, а про его комбинацию с Шаталиным и Макалиным