"БУРАНАВТ"

[ЧСВ]

Приведенный ниже текст относится к жанру фантастической криптоистории. Это рассказ-ностальгия. Рассказ-мечта. Мечта о том, чего не было и не могло быть. Поэтому заранее прошу прощения у Читателя за технические, исторические, логические и все прочие несоответствия реальности.

 

 
«БУРАНАВТ» 
 

1
 
С черноморского побережья в Москву я решил отправиться на поезде «Южная стрела». В двухместное купе «люксовского» железнодорожного вагона вошел минут за пять до отхода поезда. 

 Моим попутчиком оказался невысокого роста щуплый мужчина в возрасте далеко за сорок. Он сидел за столиком слева от окна и читал потрепанную книгу, – судя по покет-формату и пестрой обложке, какой-то детектив. Светло-русые волосы незнакомца были коротко острижены и аккуратно расчесаны на косой пробор. Округлое лицо с чуть заостренным подбородком, карие глаза, прямой нос и тонкие губы – в его внешности не было ничего, достойного внимания. Одет попутчик был в серый пушистый свитер, потертые джинсы и мягкие кожаные полуботинки – обычную одежду для странствующих и путешествующих. 
 

Я поздоровался, он тоже поприветствовал меня, спросил, до какой станции еду. Услышав ответ, едва заметно кивнул. На том разговор и прервался. 
 

Поезд тронулся. За окном поплыли городские пейзажи. Проводник прошелся по купе, собирая билеты. 
 

Позевывая, я достал из дорожной сумки последний номер «Космических новостей» и открыл журнал на недочитанной статье о воздушно-орбитальных системах. На развороте среди колонок текста размещались несколько цветных фотографий крылатых космических кораблей. 
 

 - Это «Буран», - произнес попутчик едва слышно. – Наш космический шаттл... 
 

На одном из фото действительно был изображен советский космолет, установленный на стартовом столе.
 

 - «Буран», - подтвердил я и оторвал взгляд от страницы. 
 

Лицо сидевшего напротив человека преобразилось. В карих глазах словно вспыхнули искры, губы сложились в мечтательную улыбку. 
 

- Игорь Иванович Лосев, - перехватив мой взгляд, представился попутчик, протягивая руку. – Я участвовал в испытаниях этой крылатой машины. 
 

Он кивнул в сторону «бурановской» фотографии на странице журнала. 
 

Особого желания вступать в разговор я по-прежнему не испытывал. 
 

- Часов Вадим Петрович, писатель, - сообщил нехотя, отвечая на рукопожатие. 
 

 - Нынешней осенью будет отмечаться юбилей полета «Бурана», - продолжая улыбаться, сказал Лосев. 
 

- Вы, наверное, готовили корабль к старту? – из вежливости поинтересовался я. 
 

- Не только, - собеседник покачал головой. – Я еще и летал на нем... 
 

- Ах, вот как! – я, заинтересовавшись, подался вперед. – Так значит, вы участвовали в испытательных полетах модели «Бурана» здесь, на Земле? 
 

- Нет, - он еще раз качнул головой. – Я летал на этом корабле в космос. 
 

- Но позвольте, «Буран» стартовал на орбиту всего один раз! И тот его полет был беспилотным! 
 

- Я участвовал именно в том единственном космическом полете, - Лосев широко улыбнулся, – который состоялся 15 ноября 1988 года. 
 

- А, вы меня разыгрываете! – я фыркнул, окидывая его скептическим взглядом. Вот еще шут вагонный выискался на мою голову! – Напрасный труд, дорогой Игорь Иванович! Я хорошо знаком с историей космонавтики и знаю, что... 
 

- Хотите, я расскажу о своем космическом полете? – он прервал меня буквально на половине слова, лихорадочно блеснув глазами. – Тогда, осенью восемьдесят восьмого, три десятка лет назад... 
 

- Э... - я замешкался с ответом. 
 

- Я не фантазер и не психопат, - словно угадав мои мысли, со смешком произнес Лосев. – И действительно летал на «Буране»...
 

 

2 
 

На Байконур я попал после окончания авиационного техникума. Меня призвали в армию, полгода я провел в «учебке». И весной восемьдесят седьмого года в звании младшего сержанта оказался в Казахстане, на космодроме. Назначение я получил в военную часть, которая готовила к полету наш советский космоплан.
 

Я буквально влюбился в космический корабль, которому вскорости предстояло подняться на орбиту. Очень хотелось сесть в пилотское кресло «Бурана», полететь в космос, взглянуть на Землю с высоты. Еще на гражданке я где-то читал, что пилотов американского «шаттла» иногда называют «шаттлонавтами». Ну, а мне очень хотелось стать «буранавтом» - пилотом «Бурана». Первым советским космолетчиком.

 Как специалист я занимался автоматикой пилотской кабины космического корабля. Хотите - верьте, хотите – нет, но схему управления «Бураном» я выучил назубок.
 

 Старт «Бурана» изначально планировался на конец октября восемьдесят восьмого года. Но случилась неполадка в работе пускового устройства. Полет отложили до середины ноября. Испытательные бригады снова провели весь комплекс проверок бортовых систем. 
 

Наверное, если бы «Буран» с первой попытки ушел в космос, моя космическая экспедиция не состоялась. А тут... Работаю я в кабине корабля, проверяю электрические цепи в системе управления, а в голову лезут мыслишки самого неприятного свойства. Вот, думаю, насколько совершенно и не один раз проверено стартовое устройство, а ведь и на нем произошел отказ. Что же говорить об оборудовании самого космолета? А ну как в полете случится сбой?... Эх, хорошо было бы, если бы в кабинете корабля в этот момент оказался испытатель! Но нет, «Буран» же будут пускать без людей, беспилотным. 
 

Ночью я проснулся в холодном поту: мне приснилась катастрофа нашего космолета. Огромная бело-черная птица срывалась с пылающей ракеты-носителя и безжизненным телом рушилась на землю... Вот тогда, после кошмарного сна, мне и пришла в голову шальная мысль самому полететь на «Буране». Тайно пробраться на него и вживую «подстраховать» автоматику. 
Бред, мальчишество, преступление?.. Согласен. Но я совершенно потерял голову. Две недели до старта «Бурана» жил в лихорадочном сне. Все мои мысли и действия теперь были подчинены одной цели: полететь в космос. Я знал до секунды график подготовки «Бурана» к старту. Хорошо представлял, в какой последовательности и как будет работать оборудование космического корабля. Дело было за малым: незаметно пробраться внутрь космолета и отправиться в полет. 
 

И я решился на это! 
 

Накануне запуска напросился в наряд на кухню. Пару часов покрутился среди плит и кастрюль, потом тихонечко исчез. Тщательно вымылся в бане, надел чистое белье. И отправился на старт. 
 

На стартовой позиции, в помещениях, где хранилось оборудование для испытаний, я заранее припрятал ватник и герметичный прорезиненный костюм. В таких костюмах мы работали в агрессивных средах. Еще у меня было припасено два комплекта ранцевых баллонов с дыхательной смесью. Их емкости должно было хватить на двенадцать часов нормального дыхания: в кабину «Бурана» на время полета закачивали азот, чтобы уменьшить риск пожара. Без дыхательной смеси я не продержался бы внутри корабля и пары минут. 
 

Я переоделся, надел ватник, а на него защитный костюм. Прихватил с собой баллоны. Пропуск у меня был, так что кордоны охраны я миновал вполне благополучно. С очередной группой испытателей поднялся на лифте на самый верх стартового устройства, к пилотской кабине. 
 

Наверху суетился испытательский люд. Несколько человек работали в таких же защитных костюмах, как и мой. Поэтому на меня никто не обратил внимания. И я совершенно беспрепятственно оказался внутри пилотской кабины. 
 

Кабина «Бурана» двухэтажная. На верхнем этаже – пульты управления, пилотские кресла, иллюминаторы. А на нижнем уровне – бытовая зона для будущих экипажей: отсеки для сна и шкафы для научного оборудования. В одном из пустых шкафов я заранее присмотрел себе местечко. Улучил момент, когда никого не было рядом, и забрался внутрь. 
 

Старт был назначен на шесть часов утра. Примерно за два часа до запуска проверка оборудования внутри пилотской кабины завершилась. Испытатели покинули корабль. Внешний люк «Бурана» задраили. Тотчас же началось замещение воздуха внутри кабины азотом, и я вынужден был надеть кислородную маску. 
 

Когда по моим часам до запуска оставалось около десяти минут, я аккуратно выбрался из шкафа. По скобам и лесенке поднялся на верхний этаж. 
 

 В кабине «Бурана» была установлена телекамера. Но в поле ее обзора попадали только пульт управления и передние окна корабля. Вся остальная часть кабины была свободна от визуального контроля с Земли, и я мог свободно двигаться в ней. 
 

Из боковых иллюминаторов корабля открывался замечательный вид. В свете прожекторов мне с высоты были хорошо видны и обезлюдевшая стартовая площадка, и белоснежный бак огромной ракеты «Энергия», и острые, искривленные вершины ускорителей-параблоков. 
 

Не мешкая, я устроился у задней стенки пилотской кабины. Через динамики транслировались предстартовые команды: все делалось так, как будто на борту есть экипаж космонавтов. 
 

Минута до запуска... Сердце колотится в бешеном темпе. Хотя в кабине прохладно, капли пота ползут к вискам. Руки и ноги сделались ватными. 
 

Команда «Пуск!»... Я замер, прислушиваясь. 
 

Сначала ничего не было слышно. Потом снизу, откуда-то из-за спины донесся глухой рокот. Корабль завибрировал, задрожал, словно был живым, и ему не терпелось быстрее отправиться в полет. 
 

 - Подъем! – оператор в пункте управления на Земле почти кричал. 
 

Нарастающий гул. Огромная ладонь подтолкнула в спину. Огни прожекторов за окнами скользнули вниз.
 

Я лечу! 
 

Хотелось заорать от счастья, но мешала кислородная маска. 
 

На несколько секунд появилось ощущение, что корабль заваливается куда-то «на спину», одновременно разворачиваясь вокруг продольной оси. 
 

- Пошел маневр по тангажу и крену! – сообщили динамики. 
 

В день старта была сильная облачность. Уже на первых секундах полета «Буран» нырнул в слой плотных сизых туч. За стеклами окон потемнело. 
 

Но сумерки длились едва ли несколько секунд. Корабль поднялся выше облаков, и розовые лучи восходящего солнца заискрились на остеклении иллюминаторов, проникли внутрь кабины. 
 

Басовитый рык ракетных моторов был уже едва слышен. 
 

- Тридцать секунд полета! – голос оператора звенел от напряжения. – Двигатели ракеты-носителя работают нормально. Замечаний по бортовым системам нет.
 

 Нарастала перегрузка. Я почувствовал, что щеки стали оттягиваться к шее. Невидимые ладони потянули брови к вискам. Прозрачная туша плотной массой наваливалась сверху. Стало трудно дышать. 
 

Неужели я не выдержу? Потеряю сознание? 
 

Мысли стали тягучими, как размякшие ириски. В глазах потемнело.
 

 Это сумеречное состояние длилось, наверное, минуту; может быть, чуть больше.
 

 Резкий боковой толчок. Перегрузка ослабла. Краем глаза я увидел, как изогнутые серые конусы параблоков-ускорителей метнулись прочь от цилиндрического тела ракеты-носителя. 
 

- Есть разделение ступеней! – голос оператора, казалось, бил в самые уши. – Двигатели центрального блока работают в нормальном режиме! 
 

Почти десять минут подъема в атмосфере, десять минут тревоги и ожиданий. Мне они показались вечностью. Время словно застыло. Секундная стрелка на циферблате наручных часов сонно перешагивала по столбикам делений. 
 

Звук двигателей давно перестал быть слышен. Движение ощущалось только легким подрагиванием корабля и давящим прессом перегрузки. 
 

Потом тяжесть исчезла. Приглушенный скрежет металла, хлопок – и толстое тело ракеты «Энергия» стало уходить прочь от «Бурана». 
 

- Отделение центрального блока, - прокомментировал оператор с Земли. 
 

«Буран» задрожал, дернулся, завертелся. Тут уж я и сам сообразил, что космолет включил собственные небольшие двигатели и выходит на окончательную орбиту.
 

 Совершенно неожиданно наступила тишина, и во все тело пришла приятная легкость. Мне показалось, что я нырнул в пространство головой вперед и повис на привязных ремнях.
 

 - Космический корабль «Буран» выведен на расчетную орбиту! – сквозь легкий треск радиопомех прорвался зычный голос. 
 

Несколько секунд я висел на ремнях совершенно обессиливший. В голове был какой-то туман, в ушах звенело. А потом до меня, наконец, дошло... 
 

Я нахожусь на космической орбите! Лечу вокруг Земли! Мечта стала реальностью! 
 

Я стянул с рук прорезиненные перчатки. Пальцы тряслись от охватившего меня возбуждения, когда я расстегивал ремни. Осторожно высвободился, ухватился за ближайшую скобу. 
 

Тело не слушалось. Ноги заносило то вбок, то вперед. Но через пару минут, я скоординировал свои движения и начал осваиваться в невесомости. Я знал, что в начале полета космонавтам не рекомендуется делать резких движений, особенно быстрых поворотов головой. Вестибулярный аппарат человека должен привыкнуть к отсутствию веса. 
 

 Подтягиваясь за скобы, я перебрался к боковому иллюминатору. 
 

«Буран» летел левым крылом к Земле. Корабль находился над освещенным Солнцем полушарием планеты. Облака внизу походили на растянутые куски белой ваты. Под ними просматривалось юго-восточное побережье Китая, виднелись Япония и еще какие-то мелкие острова. Тихий океан имел ярко-голубой цвет на отмелях и темнел, становился сине-зеленым над глубинами и впадинами. 
 

Меня охватило чувство небывалого душевного подъема. Была, конечно, и тревога за общий успех полета, но она отошла на второй план, почти утонула в море накатившей на меня радости. В голову даже пришла озорная мысль: влететь в поле обзора телекамеры и помахать землянам рукой. Но я все же остановил себя: мое появление могло серьезно повлиять на весь ход полета, и грозило мне очень серьезными наказаниями и карами. 
 

У меня с собой был фотоаппарат – купленная еще во время учебы в техникуме старенькая, но абсолютно надежная «Чайка». И пять кассет фотопленки. Увы, цветную достать не удалось, и пришлось довольствоваться обычной, черно-белой. 
 

Я принялся снимать. Закреплял фотокамеру на скобах и с использованием замедлителя спуска фотографировался на фоне пультов в кабине «Бурана» и около иллюминаторов корабля – так, чтобы за ними была видна Земля. И, конечно, фотографировал земную поверхность. Особенно много фотографий сделал в конце первого витка, когда космолет снова летел над территорией Советского Союза. Почти сразу узнал за стеклами окон южную часть России, восток Украины, черноморское побережье и Крым. 
 

Иногда я поглядывал в сторону пульта управления «Бураном». Все системы корабля работали нормально. Моего вмешательства как испытателя не требовалось. 
 

Когда второй раз пролетали над Тихим океаном, «Буран» вдруг дернулся и задрожал. Кто-то невидимый толкнул меня вперед, к носовым иллюминаторам, и я едва успел ухватиться руками за поручень – иначе точно бы попал под «взгляд» телекамеры.
 

Сердце тревожно встрепенулось, но я быстро сообразил, что происходит. Корабль начал маневр на орбите, готовясь к посадке. Я снова вернулся к задней стенке пилотской кабины и закрепился ремнями. 
 

Время сделалось тягучим. Прошло, наверное, больше получаса после включения двигателей на торможение, а ничего, казалось, не менялось. 
 

Но вскоре снова постепенно стала нарастать перегрузка. Сквозь стекла передних иллюминаторов я увидел постепенно разгорающееся оранжево-малиновое свечение вокруг черного носа орбитального корабля. «Буран» нырнул в атмосферу, и вокруг него стало образовываться плазменное облако. 
 

Рвалось из груди сердце, холодной рукой душил страх. Мне не совестно признаться, что я отчаянно боялся. Спуск – это самая сложная часть космического полета. Случиться могло всякое... Но лишившись головы, по волосам не плачут. Что я мог сделать? Ничего. Мне оставалось только быть пассажиром крылатого корабля и ждать исхода полета. 
 

Свечение вокруг носа корабля постепенно угасло. Я понял, что «Буран» прошел сквозь верхний слой атмосферы и теперь летит к посадочной полосе космодрома. Ни в боковые, ни в передние окна ничего толком не было видно. Мелькнуло нечто белое... Облака? Корабль на секунду накренился, темная полоса скользнула по нижней части бокового иллюминатора. Земля? Несколько раз, как мне показалось, что-то пронеслось рядом со спускающимся кораблем. Самолеты сопровождения?
 

 Снова неприятное ощущение ваты во всем теле. Удачно ли идет спуск? Тревога и неизвестность... 
 

И вдруг чувствую, что резко заваливаюсь на спину. Авария? Катастрофа?! 
 

Сильный удар снизу, я подпрыгиваю в креплениях, даже язык прикусил. Ремни впились в грудь, тело стремительно рванулось вперед. Корабль тряхнуло еще раз, он задрожал мелкой дрожью. 
 

«Касание! – догадался я. – Посадка!» 
 

«Буран» тормозил на посадочной полосе. 
 

Я сорвал перчатки с рук и принялся расстегивать ремни. Корабль уже настолько замедлил движение, что по кабине можно было идти без риска упасть. Три неловких и осторожных шага и я у стекла бокового иллюминатора. За окошком, чуть потемневшим после спуска в атмосфере, – бескрайняя желто-коричневая степь, смыкающаяся где-то на горизонте с грязно-сизым куполом низких туч. Земля! 
 

Рядом с «Бураном» – метрах в ста от него, не больше, - стремительной птицей пронесся самолет сопровождения. Летчики «МИГа» отслеживали космолет даже на посадочной полосе. 
 

Корабль замер. Полет завершился. 
 

Если я не хотел быть обнаруженным, пора было снова перебираться в свое укрытие – в шкаф на нижней палубе. 
 

Уже внутри шкафа я переключился на «свежие» баллоны с дыхательной смесью. Стащил с головы капюшон защитного костюма, прислушиваясь к звукам снаружи.
 

 Внешний люк космоплана открыли примерно через час после посадки. На борт «Бурана» поднялись испытатели и техники. Я знал, что все они одеты в такие же защитные костюмы, как и тот, что был на мне. Это облегчало мой выход из корабля. 
 

Я чуть приоткрыл дверцу. Большинство испытателей работали на верхнем этаже корабля. Только двое - спиной ко мне - возились на нижнем ярусе около шкафа с электрооборудованием. Было самое время выбираться. 
 

Я, стараясь не шуметь, вылез из шкафа. На негнущихся ногах прошел к люку и вышел на трап. 
 

На ступеньках столкнулся с кем-то из гражданских специалистов, тоже одетым в защитный костюм и с маской на лице. Он вытаращил на меня глаза: 
 

- Вы кто? 
 

Я был на грани разоблачения! 
 

- Прилетел из космоса на «Буране»! – сказал я, нервно рассмеявшись, и стащил с лица уже ненужную кислородную маску. Широко улыбнулся, чтобы было незаметно, как дрожат губы. И добавил:  - Я испытатель из войсковой части. Менял баллоны с воздушной смесью. 
 

- Шутник! – весело хрюкнул из-под маски спец, и, потеряв ко мне интерес, шагнул внутрь кабины корабля. 
 

Народу на посадочной полосе было – не протолкаться. Человек двести, не меньше. Все радостные, смеющиеся. Кто-то откупоривает и разливает шампанское... Я не спеша зашагал в сторону технических построек. Никто не обращал на меня ни малейшего внимания. Даже наш командир части, который стоял чуть в сторонке от толпы ликующих и о чем-то разговаривал с двумя гражданскими специалистами.
 

 Стало обидно... Я совершил полет в космос, стал первым «буранавтом», а никто этого даже не заметил. Конечно, я хотел сделать это тайно, и сделал. Но все равно сердце сжала обида. Эх, знали бы они... 
 

Сумасшедшая мысль пришла в голову. 
 

Чеканя шаг, я подошел к командиру части, вскинул ладонь к правому виску: 
 

- Товарищ полковник, разрешите доложить! 
 

Комполка повернулся в мою сторону, узнал меня:
 

 - Докладывайте, товарищ старшина. 
 

Мне показалось, что во Вселенной исчезли все звуки. Остались только голоса – мой и командира части. 
 

- Старшина Лосев прибыл после завершения полета на космическом корабле «Буран», - отрапортовал я. 
 

Брови полковника удивленно взметнулись. 
 

- Э... - он замешкался, подбирая слова. – Я правильно понял, Лосев? Ты хочешь сказать, что... к-ха... летал на «Буране»? 
 

- Так точно! – подтвердил я. – Совершил двухвитковый полет вокруг Земли на космическом корабле «Буран»! 
 

Мир снова наполнился звуками. Один из штатских весело фыркнул, глядя на меня. Второй начал тихо смеяться. Я видел - наш полковник тоже едва сдерживает улыбку. 
 

- Сынок, - он чуть наклонился ко мне, в глазах плясали огоньки. – За удачную шутку – спасибо. Но заруби на носу: полковую гауптвахту еще никто не отменял. Даже для старшин. Поэтому – кругом! Шагом марш на испытательные работы! 
 

Кровь ударила в лицо. Я четко развернулся и строевым шагом устремился прочь. Вдогонку несся громкий хохот гражданских спецов...
 

 

 3 
 

«Южная стрела» летела сквозь ночь. Далекие и близкие огоньки редкими звездочками мелькали за окном. 
 

- Вы мне не верите? – спросил Игорь Лосев и грустно улыбнулся. 
 

- Конечно, не верю, - пожал плечами я. Наверное, ответ прозвучал резковато, но не хотелось врать человеку в глаза. – Однако ваша история мне понравилась. Из нее мог бы получиться неплохой рассказ. Фантастический, разумеется. Например, что-нибудь в жанре альтернативной истории... 
 

- Ну, и не верьте! – собеседник махнул рукой и с горечью добавил: - Мне никто не верит! 
 

- А вы что, еще кому-нибудь рассказывали о ваших космических приключениях? – осторожно поинтересовался я. – После той попытки рассказать командиру части? 
 

- О, и не однажды! – Лосев натужно рассмеялся. – Осень девяносто первого года, накануне краха Союза... Тогда пресса охотно вскрывала всякие тайны. Мне казалось, что настало время рассказать и о моей экспедиции в космос... 
 

«Неужели он все-таки обычный псих? – подумал я, всматриваясь в лицо попутчика. – Больной и несчастный человек с комплексом нереализованной мечты... Живет в мире собственных грез...» 
 

- Я тогда учился на втором курсе авиационного института. Вот и написал три письма с подробным изложением всех моих космических приключений: в ректорат института, в Академию наук и в конструкторское бюро, которое проектировало «Буран»... Ответа из Академии я так и не дождался. Замдекана нашего факультета пригласил меня для доверительной беседы и, внимательно выслушав, вручил мне бесплатную месячную путевку в институтский профилакторий – отдохнуть от напряженной учебы, восстановить душевные силы. А из КБ пришел ответ от самого Генерального конструктора. Он пожелал мне успешно окончить институт и постараться воплотить в жизнь мою мечту о полете в космос. Я стал авиационным инженером, занимаюсь испытаниями пассажирских и транспортных самолетов. Но в космос так и не попал... 
 

У него на лице обозначилась такая откровенная обида, что я решился круто изменить русло нашей беседы, и с натужным интересом принялся расспрашивать Лосева о новейших гражданских лайнерах. Он отвечал обстоятельно, со знанием дела, но все-таки как-то вяло и без особой заинтересованности в предмете рассказа. 
 

Постепенно наш разговор угас сам собой. Около полуночи решили укладываться спать. 

...Утром я проснулся, когда Игоря Ивановича уже не было в купе. Он сошел с поезда где-то на границах Подмосковья. На столике я нашел красный пакет – в таких когда-то продавали фотобумагу. На пакете шариковой ручкой была сделана надпись: 
 

«Вадиму Петровичу от испытателя И.И.Лосева. «Буран», 15 ноября 1988 года». 
 

Буква «Л» в подписи напоминала стартующий космолет, за хвостом которого клубился шлейф из остальных букв фамилии Игоря Ивановича. 
 

В конверте обнаружилось три черно-белых фотоснимка. 
 

Лосев в защитном костюме, но без кислородной маски, с поднятой в приветствии правой рукой. Еще совсем юношеское, без сетки морщин, лицо Игоря Ивановича выглядит очень необычно: словно чьи-то невидимые ладони приподняли щеки к ушам, слегка стянули к центру лба кожу с висков. За спиной Лосева – прямоугольное окно в кабине «Бурана». Сквозь толстое стекло хорошо просматривается панорама земной поверхности, чуть прикрытая белесой дымкой редких облаков. 
 

На втором снимке Лосев в том же защитном костюме, но уже в кислородной маске, закрывающей нижнюю половину лица, парит в невесомости в кабине космического корабля. На заднем плане виден пульт управления «Бураном» и очертания земных материков за иллюминаторами космолета. 
 

Третье фото – южный берег Крыма, снятый с орбиты чуть под углом к вертикали. 
 

 Я скептически усмехнулся. Все три снимка – наверняка фотомонтаж, иначе и быть не может! 
 

Дома сунул пакет с фотографиями в огромный том «Мировой пилотируемой космонавтики». Как раз между страницами с описанием космической эпопеи «Бурана». Сунул, и надолго забыл об истории, рассказанной в вагоне поезда чудаковатым выдумщиком по фамилии Лосев. 
 

 (полностью рассказ будет опубликован в сборнике фантастики в будущем году)

[Leroy]

Здорово! Афтар, пиши исчо!

[Штуцер]

Неплохо, но есть пара серьезных натяжек.
 

Как специалист я занимался автоматикой пилотской кабины космического корабля. Хотите - верьте, хотите – нет, но схему управления «Бураном» я выучил назубок.

Сержант к "борту" допущен быть ну никак не может.  Как и к документации.

 

Он сошел с поезда где-то на границах Подмосковья.

Скорый останавливается только в областных городах.